Иоанн Богослов в молчании.

Научные и публицистические статьи по инновациям.

Стратегические прогнозы: Всегда есть три сценария. Владимир Мау.Ведомости. 06.02.2013
В 1930-е возобладала форсированная модель индустриального развития, которая была реализована исключительно жесткими методами. На фото: рабочие Магнитогорского металлургического комбината строят шахту. 1930 г. Фото: РИА Новости Ведущаяся в настоящее время работа над прогнозом социально-экономического развития России до 2030 г. представляется в высшей степени своевременной и актуальной. И дело не только в том, что правительству необходимо иметь в основе своей деятельности определенное стратегическое видение развития страны и мира. Еще более важно, что нынешний глобальный кризис подошел к своей решающей фазе, когда начинают выстраиваться контуры новой — посткризисной — модели развития. Именно сейчас формируется новая модель роста, которая предполагает появление новой технологической базы общества и соответствующей ей системы регулирования социально-экономических процессов, преодоление макроэкономических дисбалансов и выход на новую траекторию роста, появление новой конфигурации резервных валют. Разработанный к настоящему времени прогноз предлагает три сценария развития — инерционный (консервативный), инновационный и форсированный (который иногда характеризуется как целевой).
Консервативный вариант предполагает инерционный рост замедляющимся темпом около 3%. Рост опирается на использование конкурентных преимуществ в сырьевом секторе при сохранении отставания в высоко- и среднетехнологичных отраслях. Предполагается обеспечение макроэкономической стабильности благодаря консервативной бюджетной политике. Модернизация в основном должна опираться на импорт технологий и оборудования. Соответственно, инновационная активность должна концентрироваться в основном в энергетике и сырьевых отраслях.
Инновационная модель дополняет консервативный вариант усилением диверсификации производства и экспорта, основанной на институциональной и производственной модернизации. Ключевым здесь является улучшение инвестиционного климата, стимулирование предпринимательства, заметное повышение качества государственных услуг и эффективности государственного управления. В технологическом плане предполагается активное развитие транспортной инфраструктуры, а также ряда традиционных для России технологических отраслей (авиационная и космическая промышленность, ядерные технологии, услуги, завязанные на космос, и проч.). Одновременно государство должно обеспечить глубокую модернизацию социальной инфраструктуры, обеспечивающей динамичное развитие человеческого капитала. Бюджетная политика в этой ситуации остается, по-видимому, консервативной. Рост ВВП здесь составляет порядка 4%.
Форсированный сценарий основывается прежде всего на структурном маневре, когда норма валового накопления основного капитала повышается до 30-33% ВВП (с нынешних примерно 20%) при одновременном сокращении доли потребительских расходов домашних хозяйств. Это означает активизацию использования национальных сбережений и усиление притока иностранного капитала до 6% ВВП. Значительно вырастают государственные расходы на производственную и транспортную инфраструктуру. Предполагается резкая диверсификация экспорта при увеличении экспорта машин и оборудования к 2030 г. в 10 раз, однако сам объем экспорта сокращается с текущих 27% ВВП до 19%. Существенно сокращается потребительский импорт. Кроме того, этот сценарий предполагает перелом демографического тренда и возрастание численности населения, в том числе в трудоспособном возрасте. Естественно, этот сценарий чреват макроэкономическими рисками, поскольку предполагает устойчиво дефицитный бюджет, рост государственного долга, дефицитность текущего сальдо платежного баланса. Это повышает уязвимость страны по отношению к внешним шокам.
Наличие трех сценариев, трех вариантов осуществления экономической политики, нацеленной на осуществление серьезных структурных преобразований, на модернизационный рывок в условиях глобального кризиса, является не просто логичным, но имеет глубокие корни в российской экономической истории ХХ в. Я имею в виду экономико-политические баталии и практический опыт 1920-х и 1980-х гг., причем в обоих случаях советское руководство столкнулось с серьезными структурными вызовами не только национального, но и глобального масштаба — и должно было дать на них ответ. Именно в 1920-е гг. был остро поставлен вопрос о перспективах индустриализации и возможности решения этой задачи при сохранении рыночных институтов в СССР. Тогда сформировались три различных подхода к решению этой задачи, причем будущее продемонстрировало принципиальную их несовместимость.
Во-первых, индустриализация на основе развития аграрного, формирующего ресурсы, которые постепенно трансформируются в промышленные инвестиции. Это была консервативная модель органичного роста, опиравшаяся на так называемую «генетическую» методологию планирования (опора на экстраполяцию существующих тенденций роста крестьянских хозяйств). К ее сторонникам можно отнести Н. Кондратьева, Н. Макарова, Л. Шанина, Альб.Вайнштейна и ряд других экономистов, группировавшихся в основном вокруг Наркомфина и Конъюнктурного института. Отчасти к ним примыкал Г. Сокольников, который во главе финансового ведомства был озабочен сохранением бюджетной и денежной сбалансированности. Суть модели состояла в том, чтобы, экспортируя зерно, накопить необходимые ресурсы для перераспределения в промышленный рост. Во-вторых, более активная индустриальная политика, однако, не предполагавшая серьезных макроэкономических дисбалансов, но намечавшая более активные институциональные преобразования, т.е. более активные сдвиги в социально-экономической структуре общества. Здесь доминировало сочетание «генетического» и «телеологического» подходов к планированию, допускалась более активная финансовая политика по ускорению роста промышленного производства. К сторонникам этой линии можно отнести В. Базарова, А. Гинзбурга, а из политиков — Н. Бухарина. Этот курс можно определить как сбалансированную индустриализацию. Наконец, в-третьих, курс на форсированную индустриализацию, при котором сбалансированность объявлялась «игрой в цифирь». Радикальные структурные сдвиги основывались на резком и насильственном перераспределении средств из потребления в накопление, из сельского хозяйства в промышленность. Естественно, это предполагало и коренную институциональную ломку во всех секторах народного хозяйства, а также радикальную макроэкономическую дестабилизацию. Фактическим теоретиком этой модели был Е. Преображенский, ее практиком — В. Куйбышев. Хорошо известно, что именно форсированная модель в конечном счете возобладала и была реализована исключительно жесткими методами. Именно в это время были произнесены знаменитые слова, как нельзя лучше описывающие политическую суть победившей модели: «Лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие». Консервативный, инновационный и форсированный сценарии хорошо известны по опыту экономической политики 1980-х гг. По сути, они повторяют модели, называвшиеся тогда: застой, перестройка и ускорение. Застой означал продолжение экономического развития, основанного на благоприятных внешнеэкономических факторах, при расширении импорта потребительских товаров и средств производства. Перестройка делала акцент на институциональные реформы, активизацию человеческого капитала (через антиалкогольную кампанию, гласность, повышение самостоятельности предприятий и трудовых коллективов, развитие кооперативного и индивидуального предпринимательства). Ускорение предполагало осуществление структурного маневра, нацеленного на повышение нормы накопления в ВВП при снижении доли потребления как основы для роста инвестиций и технологической модернизации. Последние два варианта сопровождались массированными внешними и внутренними заимствованиями, первоначально на технологический экспорт, а затем все более — на продовольствие. Макроэкономические риски этой политики были понятны, поскольку само начало осуществления структурного и институционального маневров совпало с резким падением цен на энергоносители, формировавшими к этому времени основу стабильности советской экономики. Последствия не заставили себя долго ждать. Разумеется, исторические аналогии ничего не доказывают и уж тем более не могут быть основой для экстраполяции. Они важны лишь для того, чтобы видеть возможные проблемы и быть готовыми к их разрешению. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/390001/vsegda_est_tri_scenariya#ixzz2K6brAJQa

ВЕДОМОСТИ - "Общественное пространство: Включиться в конкуренцию идей". Владислав Иноземцев. Доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества. 30.01.2013.
Дэниел Белл придумал «постиндустриальное общество» в 1967 г.; Фрэнсис Фукуяма провозгласил «конец истории» в 1989-м; Сэмюэль Хантингтон описал «конфликт цивилизаций» в 1993-м . Современный мир — поле для конкуренции не только экономических, политических или социальных систем, но также идей, смыслов и концепций. Последние зачастую не имеют прямого отношения к науке в том виде, в каком мы привыкли иметь с ней дело: научное знание сейчас фрагментируется, а люди готовы скорее воспринимать обобщения и концепты. И если на протяжении ХХ в. имена изобретателей и ученых были известны всем (кто не знал Белла и Попова, Эйн­штейна и Бора, Курчатова и Ко­ролева), то ныне редкий читатель даже самой интеллектуальной газеты на­зовет пять нобелевских лауреатов по физике или химии за последние десять лет, вспомнит имя изобретателя интернета, создателя жидкокристаллического экрана или открывателя формулы виагры. К тому же естественные и прикладные науки становятся при этом настолько интернациональными, что говорить о них как о предмете гордости отдельной страны вскоре станет совсем затруднительно. Пока специалисты в естественных науках изменяют наш мир, эксперты-гуманитарии пытаются его объяснять. Я специально сказал «эксперты», так как их сложно назвать классическим словом «ученые». Идущие процессы можно толковать по-разному, и от их толкования зависит реакция людей на происходящее. Порой новые тренды формиру­ются по мере изменения общественного сознания, и в этой «интерактивной» среде идеи становятся, как принято говорить, «мягкой силой»: через их приз­му люди воспринимают мир, определяют добро и зло, соглашаются с определенными стереотипами поведения или отвергают их.
Если бегло окинуть взглядом мир XXI в., окажется, что в нем сформировался центр создания таких концепций: это США и некоторые западноевропейские страны. Какое общество видится нам примером для подражания? Постиндустриальное. Понятие введено Дэниелом Бел­лом в 1967 г., концепция развита одновременно во Франции и США в 1970-1980-е гг. (Touraine, Alain. La société post-industrielle, Paris: Denoёl-Gonthier, 1969; Bell, Daniel. The Coming of Post-Intustrial Society, New York: Basic Books, 1973).
Как мы называем основной процесс современного мира? Глобализацией — термин предложен в 1985 г. шотландцем Роландом Робертсоном, теория разработана к середине 1990-х в Соединенных Штатах. С чем сравнивают конец холодной войны? Уже не с перестройкой, объявленной Горбаче­вым в 1985 г., а с «концом истории», озвученным Ф. Фукуямой в 1989-м (Fukuyama, Francis. The End of History? / The National Interest, No. 16, Summer 1989, затем Fukuyama, Francis. The End of History and the Last Man, London, New York: Penguin, 1992).
Проявлениями чего стали теракты 11 сентября 2001 г. и последовавшие за ними события? Не фанатизма исламистов, а «конфликта цивилизаций», в 1993-м описанного С. Хантингтоном (Huntington, Samuel. The Clash of Civilizations? / Foreign Affairs, Vol. 72, No. 3, Summer 1993, затем Huntington, Samuel P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order, New York: Simon & Schuster, 1996).
Почему Россия не находит общего языка со странами ЕС? Потому что она принадлежит к миру modern states, а Европейский союз — уже давно posmodern entity, как поведал миру в конце 1990-х один из луч­ших британских аналитиков Роберт Купер (Cooper, Robert. The Postmodern Sta­te and the World Order, London: Demos, 1998).
Постиндустриален ли современный мир? Не очевидно — в Китае, который готовится стать экономикой № 1, промы­шленный сектор дает 47,8% ВВП. Насколько он глобализирован? Конечно, да, но даже в США более 85% потребляемых товаров и услуг — американского производства. Про «конец истории» уже забыли, а другой гуру, Роберт Кейган, уже сделал себе имя на провозглашении ее «возвращения» (Kagan, Robert. The Return of History and the End of Dreams, New York: Alfred A. Knopf, 2008). Каждая из претендующих на универсальность концепций имеет свои изъяны, но они порождают дискуссии и электризуют интеллектуальное сообщество. При этом дискутанты видят, откуда исходят эти импульсы, а откуда — нет. Россия — среди пос­ледних. Ее голос не слы­шен, ее интеллектуальные силы не заметны в глобальном диспуте.
Почему российские обществоведы если и участвуют в серьезных дебатах, то только в тех, где обсуждаются проблемы России? Почему мы не мо­жем предложить иного видения глобальных перспектив, сформулировать результаты своих размышлений в парадоксальной форме? На это есть широкий комплекс причин — как поверхностных, так и глубинных.
Начнем с «поверхностных».
Первая среди них — неструктурированность российского интеллектуального сообщества, а если говорить точнее — его отсутствие. В развитых странах существует четкий стереотип ведения обсуждений. Их участники разделены на школы и направления с известными лидерами; сформулированы принципиальные вопросы; ясны методы аргументации; очерчен круг исследователей, чьи труды заслуживают внимания. Так формируется круг, в котором продуцируются концепты. В России ничего этого нет. Определенные идеи «вбрасываются» с разных сторон, не имея при этом серьезной проработки, не будучи инкорпорированы в общий дискурс; практически нет общественно-политических журналов, публикующих концептуальные статьи, способные вызвать резонанс. Каждый из экспертов обращается скорее к публике, чем к другим экспертам; диалога практически не возникает.
Вторая причина — принципы экспертной работы. На Западе тон задают организации, которые называют think-tank. Деятельность их участников посвящена постоянному анализу определенных проблем и участию в их обсуждении в стенах и за пределами своих институ­тов. Эти авторы обеспечивают львиную долю публикаций в серьезных общественно-политических жур­налах; по мере их профессионального роста они переходят на позиции в ведущих университетах, создавая или укрепляя определенные научные направления. В России этого нет; академические институты работают в основном «по старинке», университетские посты воспринимаются мэтрами как синекуры, а большинство преподавателей научной работой не занимается. Авторы оригинальных идей возглавляют институты и центры имени самих себя. В стране отсутствуют небюрократизированные организации, способные улавливать новые смыслы.
Третья важная причина наших проблем — политизированность общественного интеллектуального пространства. Большая часть дискутантов реактивна — то есть они стремятся не выдвинуть новую концепцию, а откомментировать вбрасывающиеся политиками и чиновниками. Глеб Павловский, на мой взгляд, был прав, когда в 2010 г. дал одной из своих статей подзаголовок «Кремль как think-tank» (Павловский Глеб. «Демократия и ее использование в России» / Иноземцев, Владислав (ред.) Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века, Москва, 2010). Администрация президента при Владиславе Суркове или вновь созданные провластные «экспертные институты» выступают самыми значимыми генераторами концептов, в то время как в большинстве «нормальных» стран дело обстоит наоборот: власть оказывается комментатором замыслов, рождающихся в экспертном сообществе. Но все это исправимо, было бы желание. Глубинные проблемы иные.
Первое — это непримиримость. В России нет массы равных точек зрения. Успешность обществоведа задается не тем, оригинален ли он, а тем, прав он или нет. А если кто-то прав, то все остальные не правы. По сути, в научной среде не допускается принцип мирного сосуществования — главное, что отличало и отличает науки и искусства от противостояния банд. А у нас даже религия — это православие; а все остальное — от лукавого. И никакие совершенные системы коммуникаций и научного обмена, даже если их внедрят, не наладят диалога, если его участники относятся друг к другу как к врагу — причем это имеет давние корни. Русская философия «правоты» — главный враг современного интеллектуального поиска в гуманитарном поле.
Второе — это традиционность. В российском мировоззрении как нигде си­льны устои. От идеи «третьего Рима» до пресловутой путинской «стабильности» здесь все проникнуто стремлением ничего не менять. Россия давно является своего рода status-quo power (Иноземцев Владислав. «A Status-Quo Power. Россия в миро­вой политике XXI века» / Россия и совре­менный мир, № 3[52], июль — сен­тябрь 2006) — страной, которая боится любой новизны. Но новые социальные концепты заведомо обращены в будущее — и рождаются в странах, которые не боятся будущего, олицетворяют собой его и готовы вести за собой других. Поэтому даже Советский Союз, спекулировавший на фразеологии революций, был более значим в глобальной идеологической матрице, чем Россия, где прямо и открыто говорят о том, что «эксперименты нам не нужны». Там, где не нужны опыты, не рождается и идей, так как идея — это инеллектуальный эксперимент, влекущий за собой эксперимент социальный. Мы боимся будущего — значит, мы не способны рисовать его образы. Третье обстоятельство — продолжение первых. Те, кто боится будущего и не хочет перемен, всегда будут «обороняться», а не «наступать». А в обороне не до новых идей. Достаточно взглянуть на позиции того же Суркова и, например, Фарида Закарии по вопросам демократии. Оба понимают: в России квазидемок­ратическая форма правления. Но первый говорит о суверенной демократии, настаивая на праве страны не копировать западные формы — праве, которое никто не оспаривает. Итог: бессодер­жательный концепт о том, что страна сама решает, какую форму правления ей иметь, и никаких поводов для дальнейшей дискуссии.
Закария не отрицает особенностей России, но подходит иначе. Он видит, что российская система — не либеральная демократия; далее он обращается ко всем подобным и видит, что часть их соб­людает формально-демократические процедуры, а часть нет; выделяет нелиберальные демократии и либеральные автократии; анализирует черты развития государств обеих групп — и делает по­нятный вывод: от либеральной автократии легче перейти к ли­беральной демократии, чем от демократии нелиберальной (Zakaria, Fareed. The Future of Freedom. Illiberal Democracy at Home and Abroad, New York, London: W. W. Norton & Co., 2003). Поэтому идея illiberal de­mocracy вошла в учебники политологии, а концепт суверенной демократии уже не вспоминают. Идеи, относящиеся к одной стране и не объясняющие глобальных трендов, никому не интересны — а в России иные не родятся.
Четвертая причина состоит в убежденности, что мир вращается вокруг нас. Мы не хотим объективно посмотреть на свое место в нем. Недавно П. Хан­на впервые причислил Китай к числу трех главных игроков ХХI в.. Из них, заявил он, теперь состоит «первый» мир. Россия была отнесена им ко «второму», страны которого «не смогут утвердить себя в качестве сверхдержав, но чья поддержка способна подкрепить или лишить опоры заявку на доминирование, исходящую от любой из трех сверхдержав» (Ханна Параг. Второй мир, пе­р. под ред. В. Л. Иноземцева, Москва: «Европа», 2010). Автора ок­рестили русофобом, а теорию его не стали у нас даже обсуждать. Но если посмотреть на регион Тихого океана, окажется, что расположенные на его берегах азиатские страны обеспечивают совокупный ВВП в $21,8 трлн (или 48,6% от ВВП тихоокеанской части мира), а страны, не име­ющие к Азии никакого отношения (Северная и часть Южной Америки, Новая Зеландия и Австралия), — $20,7 трлн (или 46,1%). Остаток приходится на Россию — иде­ального балансира в этой части мира. По Ханне, мы должны быть главными в этой игре. Однако мы восстанавливаем империю на просторах бывшего СССР.
Примеры можно продолжать, но факт остается фактом: Россия сама отказалась от возможности влиять на мировые дискурсы. Между тем это легче, чем добиться достойного места в индексе экономической конкурентоспособности. Нужно только преодолеть провинциализм и самодовольство; суметь взглянуть на мир и себя как на единое целое с явными тенденциями; заговорить с оппонентами на их языке, а не придумывать понятия или теории, объясняющие лишь то, почему стоит оставить вас в покое. Смыслы, вопреки мнению последователей Щедровицкого, не «выпекают». Их формулируют на основе анализа фактов, а не в досужих мечтаниях о желаемом.

ВЕДОМОСТИ - «Пророчество важнее памяти», — Роберто Мангабейра Унгер, философ. Михаил Оверченко. Ведомости 29.01.2013, 12 (3274)
Биография.
Родился в 1947 г. в Рио-де-Жанейро. В 1969 г. получил степень бакалавра по специальности «наука, право и социология» в Федеральном университете Рио-де-Жанейро, в 1970 г. – степень магистра права, а в 1976 г. – доктора юридических наук в Гарвардской школе права
1971
помощник профессора права в Гарвардской школе права, с 1976 г. – профессор права в Гарвардской школе права
2007
министр стратегического развития Бразилии до 2009 г.
«Государство должно быть сильным за счет радикальной демократии, а не авторитаризма. Тогда перемены станут меньше зависеть от кризиса. Шок не должен быть непременным условием перемен»
«Неуд» Обаме
Барак Обама был студентом Унгера в Гарвардской школе права, куда поступил в 1988 г. Унгер преподавал будущему президенту юриспруденцию и рассказывал об «обновлении демократии». Во время президентской кампании 2008 г. Унгер постоянно был на связи с Обамой, консультируя его. Однако за последующие четыре года Унгер, как и многие американцы, ожидавшие, что новый президент преобразит страну, разочаровался в нем. В июне 2012 г. Унгер разместил на YouTube видеоролик, в котором призвал не голосовать за Обаму, поскольку тот «не смог реализовать прогрессивную повестку». «Я уже неоднократно высказывал разочарование действиями Обамы во время первого президентского срока, – сказал Унгер «Ведомостям». – Он потратил триллионы на спасение финансистов и почти ничего не сделал, чтобы помочь людям, потерявшим свои дома, и рабочим. Мы наблюдаем вакуум стратегического видения. И этот вакуум был заполнен вульгарным кейнсианством в виде бюджетного стимула и ультрамягкой денежной политики, с одной стороны, и налоговых инициатив – с другой: обложим богатых налогом повыше. Но это даст очень ограниченный эффект. Прогрессивная экономическая повестка в США должна включать в себя прежде всего расширение экономических и образовательных возможностей. Следующий приоритет – увеличение собираемости налогов: власти США в совокупности получают гораздо меньше налогов, чем власти стран Европы. Лишь на третьем месте здесь – оценка прогрессивной шкалы налогообложения. А получилось, что в официальных диспутах наименее важный элемент стал рассматриваться как первостепенный. Фундаментальная причина всего этого – отсутствие структурного подхода, программы институциональных преобразований».
Единого пути нет
Похожих взглядов придерживается другой выдающийся латиноамериканец – один из известнейших экономистов современности Эрнандо де Сото. Бывший советник президента Перу Альберто Фухимори, инициировавший институциональные реформы у себя на родине, автор книг «Иной путь» и «Загадка капитала», посвященных развитию капитализма в развивающихся странах, де Сото не только развивает теорию неоинституциализма, но и воплощает ее на практике. Основанный им Институт свободы и демократии (ILD) занимается разработкой и реализацией экономических проектов помощи малому бизнесу в развивающихся странах, привлечению капитала для незащищенных слоев. Де Сото также отрицает наличие единого западного пути для развивающихся стран, призывая тем не менее направлять реформы в первую очередь на формирование базовых институтов капитализма, давно функционирующих в развитых странах. Правильно выбрать время и масштаб реформ, по мнению Эрнандо де Сото, может только интеллектуальная, просвещенная элита, способная кроме прочего воспринять опыт собственного народа.
Предопределенности не существует — таков главный посыл Роберто Унгера, который, с его точки зрения, открывает дорогу для бесконечных экспериментов в экономической, политической и социальной жизни. Эти эксперименты — способ обновить нынешние общественные институты, в рамках которых невозможно решить стоящие перед миром проблемы. Критик марксизма, с одной стороны, и неолиберализма — с другой, а заодно и социальной демократии, которая умеет «корректировать порожденное ею социальное неравенство лишь через систему компенсационного перераспределения доходов», бразилец Унгер удивительным образом нашел место в американской научной среде. В 1987 г. журнал Northwestern University Law Review посвятил весь выпуск вышедшей тогда главной научной работе Унгера — трехтомнику «Политика: Опыт конструктивной социальной теории», отметив, что тот смог в одной масштабной работе объединить право, историю, политику и философию.
В 29 лет Унгер стал самым молодым профессором в истории Гарвардской школы права. Он был преподавателем Барака Обамы, а также его консультантом во время президентской кампании 2008 г. и противником — в 2012 г. Организовывал кампании нескольких кандидатов в президенты Бразилии, а в 2007-2009 гг. в качестве министра стратегического развития реализовывал свои идеи на практике. Организовал поддержку малых предприятий и внедрил новые принципы сотрудничества государства с ними, провел реформу образования и трудового законодательства, реализовал программу стратегического развития регионов в бассейне Амазонки путем закрепления прав собственности на земельные наделы (в том числе мелких фермеров, занявших их незаконно), ограничений на скупку больших площадей и предоставления местным предпринимателям экономических возможностей для развития. Сейчас занимается проектами социального развития бразильского штата Родондия. В интервью «Ведомостям» Унгер поделился своим видением того, как с помощью демократизации рыночной экономики добиться социальной справедливости и открыть для людей неограниченные экономические возможности.
— В своих работах вы утверждаете, что не существует заданного исторического пути развития или институционального шаблона, которым должны следовать общества и страны. В России распространено мнение, что ее история и традиционные ценности предполагают собственный путь развития, что типичные для Запада демократические ценности, власть народа и рыночная экономика, не подходят России. Для нее, мол, характерен режим, где на первом месте стоит государство. Развитие страны предопределено ее историческим прошлым?
— Степень, в которой прошлое определяет будущее, — один из важных пунктов политической полемики. Общественные институты могут усиливать или уменьшать силу воздействия прошлого. Не существует непреложной формы общественной жизни. Человечество развивает свои способности и возможности в разных направлениях. Нужен мир, открытый для разнообразия, ереси, экспериментирования, альтернатив. Ни одно общество не должно быть ископаемым, зависящим от своего прошлого. Пророчество должно оживлять, вдохновлять его не меньше, чем память. Я убежден, что ни одно общество не может сегодня решить свои фундаментальные проблемы в рамках институций, определяющих нынешнее существование развитых североатлантических стран — Западной Европы и Северной Америки. Уже более 200 лет основное идеологическое противостояние определяется соотношением рынка и государства: больше рынка — меньше государства, больше государства — меньше рынка. Сейчас фокус идеологической дискуссии в мире смещается: идея заключается в том, что рыночная экономика, политическая демократия и независимое гражданское общество могут принимать сильно отличающиеся друг от друга институциональные формы. Невозможно достичь цели по обеспечению экономического роста, который приносил бы пользу всем группам общества, т.е. построить социальную экономику, в рамках уже существующих институциональных моделей. России не нужно выбирать между тем, чтобы имитировать институты богатых североатлантических стран и оставаться заложником собственного прошлого. Она должна быть способна к обновлению, изменению и созданию новой формы свободного общества. — Как добиться таких изменений?
— Любая трансформация зависит от сочетания идей относительно будущего с практической возможностью. Россия не сможет добиться прогресса, не преодолев зависимости от производства сырья — нефти, газа, других природных ресурсов. Она не сможет решить свои проблемы, просто наложив отдельно взятый высокотехнологичный сектор на производство сырья. Эти два сектора не создадут рабочих мест для подавляющего большинства россиян. Необходимы структурное видение, трансформация всей национальной экономики. В мире сейчас появляется новый тип производства, который начинает замещать традиционную тяжелую промышленность, массовое производство, которое было основным в ХХ в. Он связан с передовыми разработками, экспериментами, трансформацией производственной активности в процесс постоянных инноваций. Но этот процесс ограничен рядом достаточно изолированных передовых секторов, слабо связанных с остальной экономикой, за пределами которых остается подавляющая часть рабочей силы и в развитых, и в развивающихся странах. Как же открыть для нее ворота в эти секторы и распространить их инновационную, передовую деятельность на всю экономику? Решить эту проблему не удастся в рамках действующей модели рыночной экономики. Сейчас в мире существует две основные модели взаимоотношения государства и бизнеса: американская, где государство не связано с бизнесом и лишь регулирует его, и модель Северо-Восточной Азии, где бюрократический аппарат формулирует единую торгово-промышленную политику и налагает ее на бизнес. Необходима новая модель в виде стратегического взаимодействия между государством и бизнесом (не крупным, а прежде всего малым и средним) — децентрализованная, предполагающая активное участие, плюрализм, совместность действий, экспериментальность. И нужно развивать в среде малого и среднего бизнеса систему, которую можно назвать «совместной конкуренцией»: фирмы будут конкурировать друг с другом, но одновременно сотрудничать, объединяя ресурсы, чтобы добиться экономии на масштабе. Это пример не регулирования, а реформирования рыночной экономики. Для демократизации рыночной экономики необходимо пересмотреть отношения между финансовым и реальным секторами. В нынешней системе производство в основном осуществляет самофинансирование: частные компании реинвестируют прибыль. А значительная часть капитала в банковской системе и на финансовом рынке имеет очень опосредованную, косвенную, эпизодическую связь с производственной активностью общества. Финансы должны служить реальной экономике, необходимо сделать их хорошим слугой, а не плохим господином. Все это примеры трансформации, демократизации рыночной экономики, а не просто ее регулирования и корректирования порожденного ею неравенства через систему компенсационного перераспределения доходов. Самый легкий путь для России — скопировать североатлантическую рыночную модель и объединить ее с историческими ценностями. Но это не лучший путь, лучший — это революционная трансформация, реформирование, преобразование, обновление рыночной экономики на базе социальной вовлеченности и раскрытия экономических возможностей. Проблемы современного общества можно решить, лишь изменив институты, определяющие функционирование рынка, демократии и независимого гражданского общества. Я бы назвал этот путь демократическим экспериментализмом.
— Следует ли правительству вкладывать госсредства в инфраструктуру, инновации, технологическое развитие? — Ни одно государство не должно уклоняться от необходимости развивать инфраструктуру. Но не думаю, что это основная проблема, с которой оно сталкивается. Основная задача — демократизация рыночной экономики, открывающая возможности, позволяющая реализовать способности подавляющему большинству населения. Для ее выполнения необходима демократизация экономики путем взаимодействия государства с малым и средним бизнесом и «совместной конкуренции», а также постановки финансового сектора на службу реальной экономике. Вторая задача — революция в образовании. Невозможно успешно реализовать экономическую модель, о которой я говорю, не подготовив людей, способных процветать в такой системе. В образовании должно быть два основных приоритета: увязать качество управления учебными заведениями на местах с национальными стандартами качества и инвестиций, а также заменить способ образования, основанный на запоминании, предоставлении большого объема информации, приобретении энциклопедических знаний, способом, который нацелен на развитие аналитических способностей и решение проблем, который учит использовать информацию избирательно с целью анализа, который развивает сотрудничество, а не различные формы индивидуализма и авторитаризма, который использует диалектический подход к получению запаса знаний. Необходимо преподавать каждый предмет с противоположных точек зрения. Третья задача — обеспечить сплоченность гражданского общества, создать практическую основу для социальной солидарности. Сегодня в развитых странах единственный вид такой солидарности — перераспределение доходов государством, которое направляет их на социальные программы. Но в социальном плане деньги — слишком слабая связующая сила. Единственная практическая основа для социального единства — непосредственная забота о других людях за пределами собственной семьи. У каждого взрослого человека должно быть по крайней мере две позиции в обществе: место в производственной системе и обязанность заботиться о ком-то, не связанном с ним родственными узами. Например, обязательная социальная служба в дополнение к военной службе или вместо нее. Сейчас в мире существует две основные модели: стандартизированные услуги низкого качества, предоставляемые бюрократией, и приватизированные общественные услуги коммерческих компаний. Альтернативой могла бы стать такая модель: государство организует финансирование, координацию, обеспечение оборудованием и материалами для независимых представителей гражданского общества, чтобы они могли участвовать в экспериментальном и конкурентном предоставлении общественных услуг. Четвертая задача — создать высокоактивную демократию. В развитых странах демократия низкоактивная, в ней перемены провоцируются кризисом. Странам, таким как Бразилия и Россия, нужно сильное государство, способное не допустить захвата власти влиятельными плутократами. Есть только два способа создать такое государство. Первый — в виде авторитарного бюрократического аппарата. Это кратчайший путь, но он обходится очень дорого, потому что бюрократический аппарат в конечном итоге становится заложником собственных властных интересов. Другой способ — радикально расширять демократию, создавать такую форму правления, в которой люди активно вовлечены в политическую жизнь, например, с помощью госфинансирования политических кампаний, разрушения олигополий в средствах массовой информации, доступа к СМИ политических партий и социальных движений. Повышение градуса политики, политической мобилизации — первый аспект такой высокоактивной демократии. Другой аспект — нужно позволить некоторым социальным группам или регионам федерации отклоняться от общенационального курса и создавать собственные модели, которые могут стать моделями будущего. Таким образом, общество, идя определенным путем, страхуется и создает альтернативные пути развития. Еще один аспект — необходимо обогащать представительную демократию элементами прямой или совместной демократии. Например, проводить плебисциты по важным проблемам или разрешить различным ветвям власти объявлять досрочные выборы, когда политики зашли в тупик. Я выступаю за то, чтобы государство было сильным за счет радикальной демократии, а не авторитаризма. Благодаря этому перемены станут меньше зависеть от кризиса. Шок не должен быть непременным условием перемен. Эти четыре описанные мною задачи предполагают пятую — сотрудничество стран с целью изменения политического и экономического порядка. Порядок, сформировавшийся после Второй мировой войны, предлагает человечеству институциональный шаблон, который становится условием доступа к глобальным общественным благам. Например, ВТО налагает на своих членов обязательство следовать не просто абстрактным принципам рыночной экономики, но определенной версии этой экономики. ВТО требует соблюдать установленный режим защиты интеллектуальной собственности, который оставляет технологические инновации в руках небольшого числа транснациональных компаний. ВТО запрещает все виды стратегического сотрудничества между правительствами и компаниями, навешивая на него ярлык «субсидии», при том что в свое время оно помогло богатым странам стать таковыми. Необходимо добиваться максимальной экономической открытости с минимальными ограничениями на институциональные эксперименты, которые разные страны должны проводить, чтобы развиваться, включая эксперименты в организации рыночной экономики. Человечеству нужны энергия, благоприятные возможности для того, чтобы придумать что-то новое. Такая позиция отсутствует в современном мире, и ее могут представить такие страны, как Бразилия и Россия.
— Но часть экспериментов неизбежно закончится провалом…
— Философ Альфред Уайтхед сказал: «Бизнес будущего — вещь опасная». Не существует институциональной формулы, которая застраховала бы нас от неудач и ошибок. Необходимы институты, которые позволяют учиться на ошибках и исправлять их. Другой философ, Карл Поппер, определил это так: «Смысл науки в том, чтобы совершать ошибки как можно быстрее». Это же относится и к политике. Наличие готового шаблона — это иллюзия. Необходим политический и экономический опыт, который позволяет постоянно экспериментировать и привносить новое, но при этом смягчает последствия наших неудач и ошибок. Если посмотреть, как организована политика в США, мы увидим, что есть либеральный принцип и консервативный принцип. Первый заключается во фрагментации власти, множественности ее центров и источников. Второй принцип замедляет политику, сдерживает политическую трансформацию общества. Американцы в большинстве своем полагают (ошибочно), что либеральный принцип обязательно связан с консервативным. Но это не так. Мы можем отказаться от консервативного принципа. Можно прописать в конституции возможность мер, которые, если политики оказались в тупике, позволят быстро из него выйти — через плебисцит или досрочные выборы, которые может объявить любая ветвь власти. А чтобы уберечь себя от ошибок, можно, как я уже сказал, позволить некоторым частям федерации или определенным секторам экономики отклоняться от общенационального пути, чтобы создавать альтернативные варианты видения национального будущего. Это форма радикального демократического экспериментализма.
— Экспериментальность и многогранность лучше стабильности и постоянства? — Стабильность, в которой отсутствует гибкость, — ненастоящая стабильность. Здание, которое может колебаться на ветру, более стабильно, чем здание, которое либо стоит жестко, либо рушится. — Как России изменить структуру экономики и перестать быть зависимой от сырья? — Альтернатива нынешнему развитию включает в себя три элемента. Нужен какой-то передовой сектор, в котором используются передовые технологии производства, практика постоянных инноваций. У этого сектора будут две основные миссии. Одна — видоизменить природу функционирования таких областей, как сельское хозяйство и добыча полезных ископаемых. Сырьевой сектор, таким образом, может быть качественно преображен с помощью науки, технологий, передовых методов производства. Вторая миссия — создать новый тип промышленного производства, отличного от массового производства ХХ в. Он характеризуется дестандартизацией, подгонкой товаров и услуг под требования клиентов и предполагает, в частности, изменение отношений между людьми и машинами. Машины существуют, чтобы делать то, что мы научились повторять и воспроизводить. Люди же должны посвящать свое время изучению того, что мы еще не научились воспроизводить, того, что не имеет стереотипов и шаблонов. В этом смысл деятельности этого передового сектора — производственного авангарда экономики. Для формирования этого авангарда необходимы: революция в образовании; использование финансового сектора на благо производственного, а не для спекуляций; децентрализация стратегического взаимодействия между государством и малыми предприятиями и «совместная конкуренция» между ними.
— Как же на практике сформировать стратегическое видение, которое позволило бы вовлечь массы людей в столь масштабные перемены? — В правительстве президента Бразилии Лулы да Силвы я возглавил министерство стратегического развития. И я обнаружил (и, полагаю, в России аналогичная ситуация), что множество людей с симпатией относится к идее долгосрочного планирования, но никто не знает, что это на самом деле такое. В основном отношение к формулированию стратегических целей походило на советскую модель долгосрочного планирования, где все выхолащивается на 90%, как синие джинсы после 10 стирок превращаются в джинсы линялые. Я смотрю на эту задачу абсолютно по-другому. Необходимо определить направление развития; причем это не то же самое, что модель или шаблон. Но одновременно нужно выявить первые, вполне конкретные шаги для движения в этом направлении. Чтобы поверить, людям всегда надо потрогать руками. Поэтому сразу же необходимо найти несколько осязаемых примеров успешности выбранной стратегии, которые будут служить для людей авансом. Нельзя начинать с догм и приоритетов, начинать нужно с того, что работает. И нужно обновить систему федерализма, чтобы он был ориентирован на сотрудничество и экспериментаторство. Для решения наших проблем необходима совместная работа разных слоев государства. Очень важно, чтобы государство перестало быть параноиком — втайне разрабатывать свои проекты, а затем навязывать их обществу. Необходимо вовлечь в формулирование стратегии, национального проекта все группы власти и общества, выявлять и принимать различные точки зрения и конфликты, а не подавлять и замалчивать их. И наконец, стратегия не должна восприниматься как план правительства, находящегося сейчас у власти. Это должен быть совместный проект государства и общества, он должен быть способен пережить нынешнее правительство. Жизненная необходимость решить насущные проблемы обычных людей заставляет нас реформировать институциональную среду по тем направлениям, что я описал. Я — революционер, я верю в то, что пророчество важнее памяти, и отказываюсь приравнивать реализм к цинизму.

ВЕДОМОСТИ. "Устойчивое развитие: Открытый финал истории" Джеффри Сакс, профессор Колумбийского университета, 28.01.2013, 11 (3273)
Что ждет мировую экономику в будущем? Будет ли повышаться уровень жизни во всем мире, по мере того как бедные страны спешно осваивают новые технологии? Или жадность и коррупция приведут к истощению ресурсов, к деградации природной среды, от которой зависит благополучие человека, и процветание ускользнет от нас? История нового века еще не написана. Она как роман с открытым финалом. Распространение благополучия или слом этой тенденции равно возможны. В большей степени, чем мы думаем, будущее является предметом человеческого выбора. Несмотря на продолжающийся экономический кризис в Европе и США, развивающиеся страны показали быстрый экономический рост. МВФ прогнозирует, что страны с развитой экономикой вырастут всего на 1,5% в 2013 г. Между тем рост развивающихся стран, по прогнозам, достигнет 5,6%. Развивающиеся страны Азии, задающие темп развития в сегодняшнем мире, как ожидается, вырастут на 7,2%. Темпы роста производства в странах Африки южнее Сахары составят 5,7%. Это перемены одновременно и глубокие, и объяснимые. Технологии, которые когда-то можно было найти только в богатых странах, в настоящее время принадлежат всему миру. Проникновение мобильной связи в странах Африки южнее Сахары, например, достигает сегодня 700 млн абонентов. Телефоны помогают довести банковские услуги, здравоохранение, образование, бизнес, государственные услуги и развлечения до бедных. В течение нескольких лет подавляющее большинство стран мира будет иметь доступ к беспроводной широкополосной связи. Но есть и другая правда. Прошлый год был самым жарким за всю историю США. От засухи пострадали около 60% американских округов. В октябре внеочередная супербуря врезалась в атлантическое побережье около Нью-Джерси, принеся ущерб на сумму около $60 млрд. Проблемы климата — наводнения, засухи, экстремальные бури, лесные пожары и многое другое — поразили и другие части света в 2012 г., в том числе Китай, Австралию, Юго-Восточную Азию, Карибский бассейн и регион Сахеля в Африке.
Эти экологические катастрофы происходят с нарастающей частотой, так как они частично вызваны действиями человека, такими как вырубка лесов, эрозия берегов, масштабное загрязнение и, конечно, выбросы парниковых газов, которые меняют климат в мире. Новость состоит в том, что изменение климата — до недавнего времени считавшееся угрозой будущего — уже является явной и насущной опасностью сегодняшнего дня. Ученые даже дали название нашей эре — антропоцен, стремясь подчеркнуть влияние человеческого фактора на экосистему планеты. Этими обстоятельствами и определяется выбор, который мы должны сделать и в зависимости от него пойти по пути процветания или гибели. Быстро растущие развивающиеся страны не могут просто следовать по пути роста экономики, по которому раньше прошли богатые страны. Если они попытаются, то мировая экономика будет перегревать планету. Температура будет повышаться, природные катаклизмы участятся, кислотность океанов повысится, ускорится процесс исчезновения биологических видов, ведь среда их обитания будет разрушаться. Человечество стоит перед жестким выбором. Сохраняя нынешнюю модель роста мировой экономики, мы идем к экологической катастрофе. Выйдя на новую модель роста, которая будет использовать передовые технологии, такие как точное земледелие, широкополосные каналы связи, солнечная энергия, мы, спасая планету, сможем одновременно рассчитывать и на продление тенденций к росту процветания. Сегодняшняя модель роста — это инерционный сценарий, «бизнес как обычно». Он может продолжаться еще некоторое время, но это закончится слезами, в то время как устойчивое развитие может привести к долгосрочному процветанию. Итак, что же необходимо сделать, чтобы написать счастливую концовку? Во-первых, мы должны признать, что мы, как глобальное общество, должны сделать выбор. Бизнес как обычно — это удобно. Но краткосрочное процветание мы покупаем ценой масштабных кризисов в будущем.
Во-вторых, мы должны осознать, что в нашем распоряжении есть новые мощные инструменты и технологии. Использование передовых технологий — компьютеров, спутникового картографирования, обработки изображений и многого другого — сегодня позволяет выращивать больше продуктов питания с меньшим ущербом для окружающей среды; повышать качество здравоохранения как для богатых, так и для бедных; распространять больше электроэнергии с меньшими выбросами парниковых газов, а также делать наши города более пригодными для жизни и более здоровыми, несмотря на то что урбанизация в ближайшие десятилетия повысит их население на миллиарды человек.
В-третьих, мы должны установить амбициозные цели на ближайшие годы — распространить процветание и усовершенствовать здравоохранение, сохраняя при этом нашу планету. Я горжусь тем, что Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун попросил меня помочь мобилизовать знания и опыт для сети поиска решений устойчивого развития (unsdsn.org). Передовые специалисты из университетов, делового сообщества, неправительственных организаций готовы принять участие в этой инициативе и в ближайшие месяцы и годы поделятся своим видением процветающего и устойчивого глобального общества.

Чтобы стать частью мировой экономики, нужны не только хорошие макроэкономические показатели и торговые связи, свидетельствует индекс глобализации Ernst & Young (EY). Маргарита Лютова. Ведомости. 21.01.2013.
Глобализация продолжается, но она стала иной, предупреждают эксперты EY в обзоре: это уже не просто международная торговля и потоки капитала. Глобализация превращается в обмен идеями и технологиями, свидетельствует индекс EY (см. инфографику), который будет представлен на Всемирном экономическом форуме в Давосе.
Индекс составляется с 1995 г. и охватывает 60 стран. Оцениваются пять показателей: торговля товарами и услугами, движение капитала, доступ к идеям и технологиям, мобильность рабочей силы и культурная интеграция. Баллы присваиваются на основании объективных показателей (например, оборот мировой торговли) и экспертных оценок Economist Intelligence Unit. Максимальный балл заработал Гонконг — 7,81 при средних 4,9. У России 3,24 балла, это 48-е место из 60 возможных. Лучший балл из стран БРИК у Китая — 3,53 и 44-е место. «Страны БРИК — надежная инвестиционная идея. Пока», — констатирует EY. Хотя темпы роста ВВП в БРИК будут выше, чем в остальных странах индекса (по прогнозам ОЭСР до 2030 г., в Бразилии — 4,1% в год, в России — 3%, в Индии — 6,7%, в Китае — 6,6% против 2,8% в среднем в мире), их интеграции в мировую экономику многое мешает. По мере усиления конкуренции политика протекционизма в БРИК будет все более активной. Так, сразу после вступления в ВТО Россия ввела утилизационный сбор для автомобилей, позволив российским производителям вместо его уплаты брать на себя гарантийные обязательства по утилизации. Рост экономики замедляется, инфляция набирает обороты, растет стоимость труда, политическая ситуация нестабильна, инфраструктура недоразвита, а бюрократические барьеры высоки — так авторы обзора описывают проблемы стран БРИК. Все это лишает их доверия инвесторов, констатирует EY. «Если вы спросите, из-за чего не спят ночами гендиректора BP или Rio Tinto, скорее всего они пожалуются на политические риски и административные барьеры в России, Бразилии или где-нибудь в Африке», — говорит профессор Лондонской школы бизнеса Джулиан Биркиншоу.
Развитые страны вновь становятся привлекательными, несмотря на замедление роста ВВП и фискальные проблемы. Их потенциал — инновации и обмен технологиями. Некоторые американские компании уже возвращают производство в США, указывает EY: по оценкам Alix Partners, к 2020 г. от 10 до 30% промышленных товаров, которые сейчас производятся в Китае, будут производиться в США, ежегодно увеличивая ВВП страны на $20-50 млрд. Альтернативой БРИК в будущем могут стать и быстро развивающиеся экономики: по темпам роста Турция, Мексика и Индонезия не сильно отстают от Китая и Индии. Опрошенные EY менеджеры крупнейших компаний также назвали привлекательными для инвестиций Перу, Колумбию, Венесуэлу, Малайзию, Вьетнам и страны тропической Африки: они постоянно работают над улучшением условий ведения бизнеса. «Рецепт в России — это улучшать инвестиционный климат», — подчеркнул бывший министр финансов Алексей Кудрин в эфире «Эха Москвы», но процесс практически стоит на месте. В рейтинге Doing Business за 2013 г. Россия поднялась со 120-го на 112-е место благодаря налоговым улучшениям. Осенью 2013 г. будет опубликован новый рейтинг Doing Business, информация собирается в начале 2013 г., напоминают Сергей Гуриев и Олег Цывинский в колонке для «Ведомостей», но правовое поле на 2013 г. уже сформировано, в 2012 г. не было принято никаких законов, направленных на улучшение предпринимательского климата. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/377961/globalizaciya_mimo_rossii#ixzz2IYXoJz2C

Суть дела: Непонятый рынок Несмотря на созданные государством институты развития, инфраструктура для инноваций оставляет желать лучшего. Ей не хватает посредников, умеющих связать технологию изобретателей с нуждами потребителей, а также желания крупнейших компаний покупать инновации ради развития бизнеса, а не для отчета перед правительством. Дмитрий Казьмин.Ведомости.Приложение «Форум», 27.12.2012.
Утвержденная год назад стратегия инновационного развития России до 2020 г. полна оптимизма. Она предусматривает рост доли инновационной продукции в промышленном производстве с нынешних примерно 5% до 25-30% и увеличение вклада научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР) в экономику с чуть более 1% ВВП до 2,5-3%. Для сравнения, 3% ВВП — это больше, чем сейчас в США (2,7% в 2011 г., данные Battelle Memorial Institute). Впрочем, ее цель не только в росте миллиардов и процентов, но и в изменении тренда, говорил соавтор стратегии, замминистра экономического развития Олег Фомичев: «Сейчас 70% расходов на инновации финансирует государство, остальное — бизнес. Должно стать наоборот».
Инновации ради инноваций
Чтобы осилить поставленную в стратегии задачу, правительство поручило крупнейшим госкомпаниям подготовить свои инновационные программы. Именно они должны стать локомотивом спроса на инновации. В конце лета Минэкономразвития опубликовало паспорта или полные версии программ 48 госкомпаний: до 2020г. на эти цели они потратят 4,2 трлн руб., причем 3,7трлн из этой суммы придутся на «Газпром» же вышли благодаря Анатолию Чубайсу, резюмирует он. Все эти триллионы и двукратный рост инвестиций с настоящими инновациями имеют мало общего, замечает федеральный чиновник, знакомый с программами госкомпаний. Например, «Газпром» и РЖД разогнали свои программы за счет включения в них капитального строительства, рассказывает он. Непосредственно на НИОКР «Газпром» потратит до 2020 г. лишь 190млрд руб., а РЖД — 55 млрд руб. до 2015 г., следует из программ компаний. Некоторые программы составлены еще более интересно, добавляет собеседник «Ведомостей»: так, у «Ростехнологий» свыше 40% программы в 1,5 трлн руб. должно профинансировать само государство, т.е., по сути, это квазигосударственные инвестиции. Четкого термина, что считать инновациями, до сих пор не подготовлено (см.врез), констатирует чиновник. При желании инновацией может стать что угодно, замечает он, вспоминая историю о том, как в выпуск нанотехнологической продукции хотели включить некоторые машины «АвтоВАЗа» же вышли благодаря Анатолию Чубайсу, резюмирует он. Запрос на инновации со стороны крупных корпораций — это вопрос экономический, не идеологический и не политический, замечает исполнительный директор Российской венчурной компании (РВК) Александр Потапов. В силу российской деловой традиции госкомпании довольно консервативны и традиционны в своем подходе к закупкам, к выбору поставщиков и услуг, часто игнорируют новые и инновационные компании рынка, констатирует он: «Когда нет экономической модели под этим и нет такого условия — либо инновации, либо экономическая смерть, конечно, тогда ничего и не получится». Такая ситуация с программами не мешает использовать их или «дорожные карты» развития компаний, чтобы попасть в число поставщиков, уверен сооснователь Open Innovation Олег Манчулянцев. Даже если компания сейчас не объявляет тендер на закупку, то, апеллируя к тому, что это потребуется через год-два, можно легко убедить уже сейчас начать сотрудничество, считает он: надо не стесняться «ткнуть пальцем» в их же программу. С этим согласен и советник по инновационному развитию гендиректора «Аэрофлота» Андрей Полозов-Яблонский: в программе «Аэрофлота» есть даже тематика еще не ведущихся исследований, по мере исполнения темы из нее убираются, добавляются новые. Причем эту информацию анализируют и из-за рубежа, рассказывает он: так, по теме противообледенительных жидкостей звонили из лондонской компании Kill Frost, предлагали свои услуги. А, например, в одном из университетов, увидев предложение еще в проекте программы по разработке инновационного орнитологического комплекса, превентивно, за свой счет провели разработку, продолжает Полозов-Яблонский: «Сейчас с ними уже подписываем контракт». По его словам, можно приходить даже без патента, только с идеей — и, возможно, «Аэрофлот» согласится профинансировать ее разработку. Что к идее отнесутся формально — такой риск есть, но «мне тоже нужно набрать темы на следующий год», говорит Полозов-Яблонский, добавляя, что в таком случае лучше приходить в середине года, до сентября, когда формируется бюджет на следующий год. По словам директора Центра инновационного развития РЖД Александра Корчагина, чтобы поставлять продукцию для РЖД, нужно привести ее в соответствие с требованиями компании, которые утверждены по каждому товару. Причем цена ее может быть и выше цены закупаемой сейчас продукции, но стоимость по жизненному циклу должна быть ниже, объясняет он: «Это условие». А вот разработки, по его словам, РЖД будет покупать только законченные и доведенные до опытных образцов. У нас 99% патентов выдается на стадии научно-исследовательских работ, но покупать их на этой стадии — слишком большой риск для компании, уверен Корчагин. Правильнее говорить, что компании покупают не инновации, а технологии и решения, говорит руководитель департамента стратегического планирования «Газпром нефти» Сергей Вакуленко: в нефтяной отрасли проекты очень дорогие и длительные, поэтому цена ошибки велика, а решения — консервативны. Так что нефтяники предпочитают получать технологии от сервисных компаний, таких как Halliburton, Schlumberger, объясняет он: «Сервис-провайдеры могут нам предложить продукт, который мы сможем использовать на своих скважинах». А инноваторы часто пытаются предложить решение, которое работает в лаборатории на сырье лабораторного качества, продолжает он: как только ставишь его в реальные условия на сырье из скважины, решение перестает работать. Вакуленко советует осаждать не нефтяников, а сервисные компании, которые «возьмут ваши замечательные идеи, превратят их в услугу и продукт, понятный нам».
В поисках брокера Не надо все подряд называть инновационным и включать в программы, считает вице-президент группы компаний «Ланит» Степан Масленников: большие компании, государственные или просто крупные холдинги не очень заинтересованы во внедрении инноваций, они больше сосредоточены на сокращении издержек при закупках. Из-за размывания понятия «инноваций» получается, что крупные корпорации говорят, что к ним легко пробиться, рассуждает он, а небольшие удивляются, почему не могут попасть к ним в поставщики. Поэтому молодым инновационным компаниям лучше подсказать, в каком технологическом звене цепочки крупных корпораций может найтись для них место, считает Масленников. Нужно объяснить молодым компаниям, что бессмысленно продавать небольшие датчики напрямую нефтяникам, нужно работать с крупными сервисными компаниями, продолжает он. Здесь необходим институт технологических брокеров, который поможет адекватно оценивать и потребности спроса, и возможности предложения, констатирует он.
Рынка технологических брокеров — компаний, находящих технологии и решения для заказчиков, — в России фактически нет, показало проведенное «Ведомостями» исследование. В опросе участвовала 21 компания из пяти отраслей, активно использующих брокеров за рубежом (подробнее см. стр. 8). Никто из респондентов не смог назвать хотя бы одного российского брокера. Реализацией новаторских решений занимаются сами разработчики — стартапы, НИИ, научные коллективы вузов, которые работают преимущественно под конкретного заказчика. Функции технологического брокера выполняют также инновационные центры, созданные при академгородках или на базе научно-производственных комплексов отдельных городов (технопарк Новосибирского академгородка, «Саров» на базе Федерального ядерного центра, технопарк «Обнинск», технопарк «Якутия»), при университетах («Авиатехнокон»), региональные технопарки, «Сколково».
Поиск инновационных решений инициируют преимущественно сами предприятия, как правило, для решения локальных задач по модернизации или оптимизации производства. Поиск стратегических разработок или новых решений без увязки с технологическим продуктом практически не проводится. Инновационные предложения от независимых компаний поступают и рассматриваются предприятиями редко, свидетельствуют результаты опроса. Большинство опрошенных предприятий имеют в своем составе подразделения, которые призваны заниматься поиском, оценкой и внедрением инновационных продуктов. К идее технологических брокеров как посредников между создателями инновационных продуктов и потребителями этих решений большинство компаний относятся настороженно и недоверчиво, показал опрос. Они считают, что подобные брокеры не будут обладать необходимой квалификацией и «только создадут путаницу».
Посредников, которые называют себя технологическими брокерами, в стране, может, почти нет, согласен руководитель инвестиционной службы фонда «Сколково» Александр Лупачев: но существует довольно много консультантов, посредников, оптовиков, дистрибуторов, которые так или иначе работают с крупными, в том числе с государственными заказчиками. Такие посредники есть практически во всех отраслях, продолжает он: в IT, где есть крупные системные интеграторы и консультанты, в сфере энергоэффективности и биомедицины. Поэтому задача молодой компании, считает эксперт, — это «попасть на радар подобных поставщиков, консультантов и посредников». Это не менее сложно, чем быть включенным в программу закупок крупной компании, но необходимое условие для успеха, полагает Лупачев.
В России институт технологического брокериджа только развивается, хотя потребность в такого рода игроках уже очень серьезная, отмечает член правления РВК Андрей Введенский: с 2000 г. попытки выступать в качестве брокера делали центры трансфера технологий при вузах и НИИ, но все ограничивалось простой агентской работой по оценке технологий. Серьезное влияние на развитие рынка оказывает тот факт, что технологический брокеридж требует компетенций и опыта работы на глобальных рынках, рассуждает он. Сейчас ситуация начала восстанавливаться, появились первые российские технологические брокеры, в частности «Наутех» из Научного парка МГУ (компания — лидер в России в секторе брокериджа IP-блоков в микроэлектронике), а также такие компании, как «Техноконсалт», «Нант». Введенский констатирует, что бизнес только начинает осознавать необходимость работы с брокерами. Но уже многие понимают, что правильно упаковать изобретение, защитить права на него за рубежом, провести сделки по лицензированию интеллектуальной собственности и ее продаже без профессионалов невозможно. Когда запрос на технологии или предложение готовых к выходу на мировой рынок технологий достигнет критической массы, возникнет и высокая конкуренция между брокерами, считает Введенский.
По словам гендиректора «Наутеха» Алексея Одинокова, компания не только работает как чистый брокер, но и помогает размещать пакет заказов на производство блоков и обеспечивает логистику. Он говорит, что компания работает за процент от сделки плюс роялти в зависимости от объемов продаж технологии. Причем упор делается на роялти, так как, пока успех технологии не очевиден, заказчики не хотят много платить брокеру, объясняет он. В целом брокеры обычно берут 1-5% от стоимости контракта, но многие зарабатывают также на сопутствующих услугах. По словам Введенского, на практике вознаграждение технологического брокера, как правило, значительно выше, чем у простого агента по поиску клиента (3-10%) и может предполагать различные модели вознаграждения.. Российский рынок технологий в микроэлектронике пока мал — 100-200 млн руб. в год, говорит Одиноков, но рассчитывает на его быстрый рост. При этом годовой оборот мирового рынка IP-блоков составляет $6 млрд. Одиноков считает, что небольшая компания при инвестициях в несколько сотен тысяч долларов может успешно работать на рынке микроэлектроники. На нем наиболее важны знания и компетенция создателей бизнеса, в то время как производство заказывается на Тайване, вендоры готовы делать заказы от $20000, объясняет он. Надеяться, что небольшие компании без поддержки будут сами создавать и продавать инновации, не стоит, считает гендиректор «Русских навигационных технологий» Иван Нечаев. Покупателям и инвесторам не нужна компания, которая делает только одну часть цепочки, им нужен продукт целиком, с внедрением и поддержкой, рассказывает он: малый и даже средний бизнес часто не может позволить себе содержать такую инфраструктуру. Поэтому, когда российский инноватор приносит брокеру свой продукт, он ему кажется каким-то полуфабрикатом, продолжает Нечаев: нет ни описания, ни технологии внедрения.
Тем не менее с российскими компаниями работать проще, чем с западными, это можно делать и без технологического брокера, говорит заместитель гендиректора ООО «Газохим техно» (занимается установками для переработки попутного газа) Денис Пчелинцев, правда, удобнее работать с некрупными недропользователями. Пакет документации, который требуют западные фонды и компании, для стартапа с ограниченным финансированием зачастую неподъемен, объясняет он: а с российскими компаниями многое строится на знакомствах. Например, на «Роснефть» «Газохим» вышел благодаря комиссии по модернизации, где познакомились на тот период с президентом компании Эдуардом Худайнатовым, на «Лукойл» же вышли благодаря Анатолию Чубайсу, резюмирует он.

Критериев, что считать инновационной продукцией, не подготовило ни одно министерство, подтверждает директор Центра инновационного развития РЖД Александр Корчагин, их нет и в законах, где содержится такое определение, например 223-ФЗ (закон о закупках госкомпаний, позволяет устанавливать особые правила закупки инновационной продукции. – «Ведомости»). Поэтому в госкомпаниях готовят свои стандарты, в РЖД, со слов Корчагина, он выглядит так: новый продукт, основанный на новейших научно-технических достижениях, имеющих правовую охрану.

Развитие: Корпорация развития как промышленный девелопер Сергей Васин. исполнительный директор Корпорации развития Ульяновской области. Приложение «Форум», 26.12.2012.
Наш пример родился в Калуге. В 2007 г. я, будучи чиновником областной администрации, директором департамента инвестиций, приезжал в Калужскую область, когда только начинал строиться Volkswagen. Мы опыт изучали и его применили. Но понятно, что в каждом регионе могут быть отличия. У нас это отличие есть. В Калужской области три структуры, которые занимаются привлечением инвестиций и созданием соответствующих условий. Это региональное правительство, агентство развития и корпорация. Плюс еще дочернее общество в виде соответствующей управляющей компании. У нас две структуры — правительство и корпорация. Функции агентства развития и корпорации развития совмещены в корпорации. Успех нашей деятельности зависит от оценки двух центров: учредителя — правительства области и клиента, с которым мы работаем, т.е. инвестора. И поэтому задачи корпорации раскладываются: то, что мы должны сделать для региона, и то, что должны сделать для инвесторов. Поэтому мы встаем на позицию обоих. С позиции инвестора мы понимаем, что для него главное — сократить сроки реализации проекта, уменьшить издержки на преодоление административных барьеров, взаимодействие с сетевыми организациями, уменьшить инвестиционные затраты, т.е. сократить на инвестиционном цикле свои финансовые вложения. Наша деятельность похожа на то, что делает та же корпорация Калужской области. В частности, мы выполняем функцию промышленного девелопера: создаем площадки для инвестиционных проектов, занимаемся поиском инвестора и сопровождаем его на всех стадиях. Если говорить о выгодных условиях для размещения, то здесь корпорация как основная структура, которая взаимодействует с инвестором, выступает инициатором законодательных изменений. Регионы, где нет особых экономических зон (у нас имеется особая портовая зона, но она до последнего времени была не для промышленных предприятий), вынуждены постоянно с такими зонами конкурировать. И хотя тут говорилось, что, наверное, не надо конкурировать льготами, — мы все равно вынуждены. Если рядом есть поляна, практически освобожденная от всех налогов, ты вынужден все равно постараться предоставить подобные льготные пакеты для инвесторов. Льготы, наверное, действительно не самое важное. Важное — это получить площадку, которая полностью обеспечена инфраструктурой, подведенными дорогами. При этом не нарваться на правовой риск, что очень часто бывает. У наших соседей в других областях иностранные инвесторы уже с этим сталкивались. И здесь как раз удобна такая форма, как корпорация развития в виде акционерного общества, которая может владеть землей, может купить эту землю совершенно по прозрачной юридической процедуре, провести due diligence в компании с мировым именем, чтобы инвестор получил уже готовую землю, минуя предварительное право аренды и торги (иностранным компаниям этот механизм не всегда понятен). Просто заключается договор купли-продажи, предоставляется правовая история, результаты геологических и других изысканий, подтверждающих, что эта земля действительно пригодна для промышленного строительства. Плюс она обеспечена инженерной инфраструктурой. То есть мы исключаем прямое взаимодействие инвестора с сетевыми организациями. Я думаю, все знают, какие тут могут возникнуть подводные камни. Все необходимые мощности инвесторы получают либо напрямую от корпорации развития, либо мы за них получаем технические условия. Взаимодействие с инвестором начинается с момента его первого прихода в регион: это организация любых контактов, которые требуются. Как правило, мы сами из опыта знаем, с кем лучше организовать контакты, чтобы инвесторы получили всю необходимую информацию. Или напрямую предоставляем информацию от корпорации — опять же, чтобы не перетруждать инвестора. В поиске партнеров мы так же, как Калуга, не навязываем никакие проектные и подрядные организации. Но поскольку иностранные компании часто приходят, вообще не имея опыта работы в России, мы создаем вместе с ними единую рабочую команду (представители правительства области, корпорация развития, инвестор, генпроектировщик, если к этому времени у них выбран) и разъясняем все реалии, с которыми они могут столкнуться. В том числе и с недобросовестными подрядчиками, которые могут появиться даже в результате тендерных процедур. Здесь, как правило, мы вместе с ними, помогаем им выбирать. Еще раз повторяю: не навязывая контрагентов. Если говорить об оценке со стороны правительства области, понятно, что оценка корпорации — это количество привлеченных инвесторов, успешно реализованные индустриальные парки — построенные промзоны, в которых присутствует необходимая инженерная инфраструктура. На корпорацию должна ложиться функция структурирования проектов, потому что часто в в региональных администрациях нет подразделений, которые этим могли бы заняться. Сюда сначала входит составление бизнес-плана, взаимодействие с банковскими структурами — Внешэкономбанк сейчас очень активно включился в финансирование индустриальных парков, идет разработка соответствующего продукта у Сбербанка FPRIVATE "TYPE=PICT;ALT=" . Дальше — разработка проекта планировки территории, чтобы исключить ошибки при размещении в будущем предприятий, учесть санитарно-защитные зоны, близость жилья, внутреннюю компоновку объектов инвесторов, проектирование сетей и непосредственно само строительство. Строительство может финансироваться как через корпорацию, так и через областные целевые программы на конкурсной основе. Поскольку мы накопили определенную компетенцию, региональная власть использует нашу корпорацию развития при обсуждении стратегических вопросов, в разработке крупных проектов. Очень часто именно корпорация развития выступала инициатором проектов на инкубационной стадии. Такой проект у нас был — нанотехнологический центр. Когда мы готовили заявку, выиграли конкурс «Роснано», и сейчас этот центр — наша дочерняя структуры. Мы ведем строительство административных, лабораторных, производственных корпусов наноцентра. Также проект особой экономической зоны. Мы разрабатывали заявку, выиграли конкурс и до какой-то стадии вели проект особой [портовой] экономической зоны. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/370531/korporaciya_razvitiya_kak_promyshlennyj_developer#ixzz2GCMM5SKg

Экспертиза: Барьеры для бизнеса
Веселин Кунчев. Александр Плеханов. Приложение «Форум», 26.12.2012. Веселин Кунчев:
Что такое BEEPS (Business Environment and Enterprise Performance Survey — совместное исследование бизнес-среды и поведения фирм ЕБРР и Всемирного банка) и почему мы делаем эти исследования в России? Здесь [ректор Российской экономической школы] Сергей Гуриев говорил, что наши исследования являются дополнением к Doing Business. Я бы сказал, что это и так, и не совсем так. Потому что Doing Business основывается на кейсах правовой среды, а наше исследование охватывает предпринимателей из частного сектора. Целью исследования было не только посмотреть на то, что предписывает закон, но и изучить, что фактически происходит на местах. Проект BEEPS начался в 2009 г., а закончилось исследование меньше месяца назад. И впервые методика BEEPS была объединена с той методикой, которая используется в 130 странах мира, что дает некие преимущества. Несколько слов по поводу самого проекта. Первое: чего мы хотим достичь? Конечно, это исследование деловой среды. Но впервые Россия представлена не только на уровне страны — мы провели еще и региональные исследования. В них приняли участие 37 регионов. Впервые было проведено унифицированное исследование, которое включало инновационный модуль. Основная цель — получить как можно более объективную информацию по поводу деловой среды, поэтому мы включили в вопросник разделы по доступу к финансированию, продуктивности, эффективности, найму и другим измерениям восприятия. Первая и самая главная целевая аудитория — это предприниматели. Также мы много внимания обращали на тех, кто принимает решения — официальные лица. Мы получили огромную поддержку от властей, потому что существует большой интерес в получении сравнительных данных между регионами. И это был наш первый шанс, чтобы показать, на что способна методика; я надеюсь, подобные исследования продолжатся в будущем. У нас собрано более 500 научных статей, основанных на данных предыдущих раундов исследований. Мы имели возможность сравнивать динамику, так как предыдущий раунд исследования был проведен в 2009 г. В целевую аудиторию нашего исследования мы включили следующие секторы: производство, строительство, гостиничный бизнес, ресторанный бизнес, транспорт. При этом мы исключили горнодобывающую промышленность, здравоохранение, коммунальные услуги и некоторые другие отрасли. Чуть подробнее о вопроснике. В нем есть разделы о конкуренции, составе рабочей силы. Возможно, некоторым из вас будет интересен раздел «Уголовная среда и взяточничество». Также мы впервые включили специально спроектированный раздел, который позволил связать препятствия и барьеры, такие как коррупция, и их восприятие со стороны компании. Мы добавили еще один новый раздел: инновации и технологии. И это получилось законченное исследование, которое принесло хорошие результаты. Хочу отметить, что наши методики охватывают больший спектр по сравнению с исследованиями Росстата. Мы предоставили дополнительные данные по малым предприятиям, не охваченным обычной формой Росстата. И еще одно замечание: в исследовании Doing Business есть всего четыре показателя, у нас же около 120 индикаторов.
Александр Плеханов:
Определенный интерес представляют результаты нашего исследования в части вопросов, которые звучали примерно следующим образом: «В какой степени все эти и другие потенциальные препятствия для ведения бизнеса: навыки рабочей силы, коррупция, доступ к электроэнергии, доступ к финансированию, доступ к земле и т. д. — являются препятствием для ведения бизнеса вашей фирмы?» Менеджеры фирмы оценивали свое видение ситуации по шкале от 0 до 4, где 0 — не является препятствием, 4 — является очень серьезным препятствием, 2 — является умеренным препятствием. После чего мы все эти ответы усредняли и пытались их анализировать. Если посмотреть на средние ответы с 2009 по 2012 г., то наблюдается некоторое улучшение. Оно может быть отчасти обусловлено изменениями в методологии, на которых я не буду сейчас подробно останавливаться, но отчасти отражает некоторое улучшение деловой среды. Единственный компонент, по которому улучшение деловой среды наблюдается стабильно с 2009 по 2012 г. — это налоговое администрирование. Это именно тот компонент, благодаря которому в Doing Business Россия тоже поднялась на восемь позиций в этом году. Если посмотреть на результаты 2012 г., то выясняется, что налоги мешают всем и всегда. Без налогов было бы, наверное, жить всем легче. Если на налоги не смотреть, то основными препятствиями ведения бизнеса являются коррупция, навыки и доступ к финансированию. Еще один интересный аспект: впервые в BEEPS мы добавили инновационный модуль. Мы спрашивали фирмы, как они занимаются инновациями, что им мешает. Примерно четверть фирм сообщили, что они запустили какой-то новый продукт или новую услугу за последние три года. Примерно в трети случаев это только новый продукт для фирмы, по их мнению. Примерно в 10% случаев это новый продукт для международного рынка. Впрочем, это тоже может быть все, что угодно: как выяснилось, одним из новых продуктов для международного рынка оказался новый сорт водки. Есть существенный разброс по регионам в плане процента фирм, которые занимаются инновациями, — от почти половины в Москве до менее 10% в Кировской области. Мы задавали вопросы и об инновациях в процессах производства, об инновациях в маркетинге и т. д. Выяснилось, что примерно две трети фирм, которые внедряют новые товары, также внедряют новые процессы производства. Это очень важно, потому что идет изменение мышления, идет изменение подходов к процессу производства, к менеджменту, что в дальнейшем позволяет внедрять инновации. Инновационные фирмы чувствуют себя более ограниченными всеми компонентами бизнес-среды. Например, три основных компонента, которые особенно важны для инновационных фирм, — это коррупция, навыки рабочей силы и работа таможни. Потому что инновационные фирмы экспортируют больше, чем прочие компании. Потому что экспорт помогает заниматься инновациями, а инновации помогают продвигать экспортную продукцию.Что интересно: для России коррупция, доступ к финансированию и навыки являются тремя основными препятствиями для ведения бизнеса. Однако ни один из 37 регионов в точности эту последовательность не повторяет. В некоторых регионах выделяются в качестве самых важных для бизнеса препятствий те, которые в других областях особого значения не имеют — например, доступ к земле в Приморском крае. Хабаровский край был единственным регионом, где три аспекта инфраструктуры, которые мы отслеживаем, — транспорт, доступ к электроэнергии и коммуникации — являются самыми важными препятствиями для работы бизнеса. В то же время относительно этой проблемы доступ к финансированию в среднем по России является менее важным препятствием по сравнению с другими препятствиями в Хабаровском крае. А вот на преступность бизнес в Хабаровске жалуется немного больше, чем в среднем по России. Или на работу таможни: в два раза больше. Стоит отметить, что соседние регионы часто могут иметь очень разные профили деловой среды. Например, в соседнем с Хабаровском Приморском крае инфраструктура значительно подтянута. Причина тому — прошедший саммит АТЭС. В Ленинградской области на первом месте в качестве препятствия выделяется транспортная инфраструктура. Хотелось бы отметить, что это не означает, что транспортная инфраструктура в Ленинградской области хуже, чем в Республике Саха (Якутия), где на транспорт не так жалуются. Это значит, что спрос на транспорт очень большой. То есть даже если транспорт объективно и не является особенно плохим в Ленинградской области, с точки зрения спроса на бизнес, может, это именно тот компонент, который нужно решать в первую очередь. И Европейский банк реконструкции и развития работает по ряду транспортных проектов в Ленинградской области — по Западному диаметру, по проектам в портах, мы стараемся помочь решить эти проблемы. Москва является одним из немногих регионов, где налоговое администрирование выделяется среди основных. Что интересно: доступ к электроэнергии в Москве в данном исследовании отмечен как несколько меньшее препятствие, чем в среднем по России. Это может быть результатом тех усилий, которые московская администрация прикладывала в последние два-три года. В Липецкой области бизнес выделяет как существенное препятствие отсутствие инфраструктуры.
В заключение могу сказать, что усилия по улучшению бизнес-среды в России должны быть всесторонними, одновременными и снимать различные ограничения. Важно все вопросы решать комплексно и одновременно. Приоритеты в плане улучшения деловой среды существенно различаются по регионам. И такие исследования, как BEEPS и Doing Business, позволяют это отследить. На самом деле такие исследования, как BEEPS, выполняют много задач. Они помогают сравнивать показатели эффективности работы в регионах, определить основные препятствия для роста компании, повысить осведомленность о проблемах деловой среды. И помочь обменяться опытом в решении этих проблем.
Веселин Кунчев — эксперт Всемирного банка; Александр Плеханов — старший экономист Европейского банка реконструкции и развития Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/370411/barery_dlya_biznesa#ixzz2GCG8bw4A

Бизнес не по карте Правительство подвело первые итоги реализации «дорожных карт» по улучшению инвестклимата. Пока у бизнеса негативное впечатление, а хуже всего дела обстоят с картой по строительству. Максим Товкайло. Ведомости. 21.12.2012
На заседании правительства министр экономического развития Андрей Белоусов отчитался о реализации трех уже утвержденных «дорожных карт» по улучшению инвестиционного климата — в строительстве, на таможне и в энергетике. Эти «карты», разрабатываемые Агентством стратегических инициатив (АСИ), должны поднять Россию в рейтинге Doing Business со 112-го на 20-е место к 2018 г. Самая проблемная «дорожная карта» — по строительству, констатировал Белоусов. Прошли сроки исполнения 16 пунктов из 25, но ведомства (основные — Минрегион и Госстрой. — «Ведомости») внесли в правительство необходимые документы только по 11 пунктам, заметил министр, а реально исполнено только два. Административные барьеры при получении разрешения на строительство — одна из главных причин отставания в рейтинге Doing Business (178-е место из 185). При расчетах эксперты Всемирного банка оценивают ситуации в столицах, а в Москве нужно пройти 42 процедуры длительностью 344 дня. Однако ситуация по регионам разная: например, в Сургуте — 17 процедур и 150 дней, отметил Белоусов, это уже 111-е место. «То есть проще столицу перенести, чем изменить показатели?» — поинтересовался председатель правительства Дмитрий Медведев. «Лучше всего в Ульяновск <...> перейдем cразу на 70-е место», — признал Белоусов. Некоторые пункты сформулированы некорректно, потому что нет целого ряда понятий, которые рекомендовано исполнить, защищался министр регионального развития Игорь Слюняев. «Дорожную карту» придется корректировать, признает директор АСИ по направлению «Новый бизнес» Артем Аветисян. Однако проблема не только в «карте», но и в исполнении Градостроительного кодекса, добавляет он: «Многие из его норм не работают — например, до сих пор не утверждены властями на местах документы по территориальному планированию». Одна из основных проблем при реализации «карт», даже если срыва сроков нет, — это негативная оценка разрабатываемых проектов бизнесом, признал Белоусов. Ведомства считают, что, отчитавшись о разработке документа перед правительством, выполнили пункт, а они должны с ледить за исполнением написанного, отметил министр и предложил усилить контроль за работой госслужащих с помощью KPI (см.www.vedomosti.ru). Медведев поддержал. Сложности с исполнением «дорожных карт» были прогнозируемыми, отмечает Аветисян: «Важно, что уже на всех уровнях власти есть понимание в необходимости их реализации». Подводить первые итоги можно будет не раньше чем через год, считает он. «Верю! — отвечает управляющий директор Management Development Group Дмитрий Потапенко на вопрос о реальности улучшения инвестклимата. — Как верю в лохнесское чудовище, йети и Деда Мороза. Потому что надо во что-то верить». Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/367081/biznes_ne_po_karte#ixzz2FdsGRpa0

"Ratio economica: Большая китайская стратегия" Сергей Гуриев. Олег Цывинский. Ведомости.18.12.2012
Катастрофическое падение экономики с 1820 по 1950 г. руководство Китая считает небольшим отклонением от долгосрочного тренда Фото: AFP Главный вопрос мировой повестки дня следующих 20 лет — что произойдет с Китаем? Какой будет его стратегия развития? На этот вопрос дает ответ огромный по своему размеру (почти 500 страниц) доклад «Китай-2030: построение современного, гармоничного и креативного общества с высокими доходами». Авторы доклада — Всемирный банк и Центр исследований развития госсовета КНР. Этот центр — важнейший исследовательский институт, разрабатывающий стратегию развития для самой верхушки политической иерархии Китая. Более того, проект «Китай-2030» — это фактически программа Ли Кецяна, премьера госсовета и второго лица в новом руководстве Китая. Доклад основан не только на экспертных мнениях, но и на всех (!) сколь угодно значимых (даже узкоспециализированных) научных статьях, связанных с экономикой Китая. Документ настолько обширный, что его невозможно описать в рамках одной статьи, поэтому мы остановимся на тех частях или идеях, которые показались нам наиболее существенными.
Во-первых, чрезвычайно важен самый первый параграф основной части доклада «С начала XVI в. до середины XVIII в. экономика Китая была самой большой в мире… Страна испытала катастрофическое падение с 1820 по 1950 г., а начиная с 1978 г. — блистательный рост». Именно эта фраза демонстрирует то, как руководство Китая, да, пожалуй, и вся страна, видит общий план своей истории. Поднебесная империя в течение тысячелетий была центром мировой цивилизации, самой мощной державой мира. В этих масштабах 100-150 лет падения — всего лишь небольшое отклонение от долгосрочного тренда. Доклад фактически говорит о том, что к 2030 г. Китай станет (или, если принять китайский взгляд, вернет себе позиции) первой страной в мировой экономике — как, например, Великобритания в 1870 г. или США в 1945 г. Во-вторых, стоит ожидать постепенного замедления роста с 8,5% в год в 2011-2015 гг. до 5% в 2026-2030 гг. Это связано с рядом факторов. Уменьшится роль индустриализации — перемещения ресурсов из сельского хозяйства в промышленность. С ростом капитала по отношению к рабочей силе уменьшится роль накоплений как фактора роста. Китай постареет. К 2030 г. доля пожилого населения достигнет уровня сегодняшних Нидерландов или Норвегии — 22-23%. С ростом доходов населения и развитием экономики уменьшится или пропадет преимущество низкой базы, когда даже самые простые экономические реформы дают существенные результаты с точки зрения экономического роста.
В-третьих, через весь документ проходит ключевая мысль:Китай уже исчерпал или вскоре исчерпает преимущества догоняющего роста. Экономисты называют догоняющим рост страны, которая находится далеко от границы производственных возможностей и которая сравнительно бедна. При такой ситуации стратегия роста понятна — строить и улучшать инфраструктуру, открыть страну для торговли и конкуренции, для максимально быстрого привлечения лучших мировых технологий и методов организации бизнеса, точечно использовать государственное вмешательство там, где есть провалы рынка. Такая стратегия действительно может трансформировать страну из бедной в страну среднего достатка. Но в названии документа говорится о построении «современной» страны «с высоким доходом». Именно поэтому авторы признают, что успешная до сих пор догоняющая стратегия развития Китая, превосходно работавшая в последние 30 лет, уже не может быть стратегией на следующие 20 лет.
В-четвертых, какой будет новая стратегия роста Китая? Ключевое слово в названии документа — построение «креативного» общества. Авторы документа признают: «Когда развивающаяся страна достигает передового уровня производительности, очевидной стратегии развития “сверху” нет. Прямое государственное вмешательство может замедлить рост, а не помочь ему. <...> Частный сектор должен играть лидирующую роль, а государству необходимо занять лишь поддерживающую <...> роль». Другими словами, Китай перестанет выглядеть как Олимпийские игры в Пекине — как результат направленных государственных усилий по развитию. А станет больше походить на Олимпийские игры в Лондоне — главенство индивидуальности, где государство играет лишь вторую роль. Отойдут на второй план государственные мегакорпорации и банки, снизится роль государства в распределении ресурсов и управлении экономикой. Именно кардинальное уменьшение роли государства и увеличение роли частных компаний -первое из «шести ключевых направлений новой стратегии». В-пятых, еще одна ключевая фраза — построение «гармоничного» общества. Авторы доклада признают, что одна из главных проблем китайского общества — неравенство в доходах и в богатстве. Главная задача в построении «гармоничного» общества — создание равенства возможностей. Под равенством возможностей подразумевается в первую очередь одинаковый доступ к образованию, здравоохранению и другим социальным благам вне зависимости от социального статуса или места жительства (в городе или деревне).
Чем отличается стратегия роста Китая от стратегии роста России? Первое отличие в том, что весь документ «Китай-2030» построен на том, как достичь цели, установленной в первом параграфе: стать первой и самой великой страной мира. В России сейчас главная мантра — стабильность. Стабильность, может быть, и хороша сама по себе, но она есть синоним стояния на месте, в то время как Китай хочет и может бежать вперед. Второе отличие в том, что, хотя руководство России и говорит о модернизации (что похоже на стратегию «Китай-2030»), де-факто экономическая стратегия России скорее похожа на китайскую стратегию прошлых лет. Рост и доминирование госкомпаний, миллиарды долларов на государственные мегапроекты — это как раз то, от чего Китай собирается избавляться. А ведь Китай хочет к 2030 г. достичь ВВП на душу населения лишь в $16000 в год — ненамного больше, чем подушевой ВВП в России сейчас. В отличие от намного более богатой и развитой России Китай уже сегодня, при подушевом ВВП в $5400, решил, что стратегия развития с доминированием госсектора исчерпала себя. Третье и, пожалуй, самое главное отличие стратегии Китая до 2030 г. от России заключается в том, что китайские авторы понимают: «Успех [стратегии] потребует сильного лидерства, приверженного [достижению этих целей] <...> и одновременно чувствительного [к интересам общества], которое бы обеспечило <...> поддержку и участие общества в реформах». К сожалению, в России сила лидерства направлена скорее на борьбу с креативным классом, а не на вовлечение его в управление страной.

Глобализация: Правила движения капитала Дэни Родрик.Ведомости. 17.12.2012
Итак, теперь это объявлено официально. МВФ одобрил контроль за движением капитала, тем самым легитимизировав введение налогов и других барьеров в отношении трансграничных финансовых потоков. Фонд, по сути, признал, что финансовая глобализация может иметь разрушительный эффект, провоцируя финансовые кризисы и вызывая изменения курсов валют, пагубно сказывающиеся на экономике. Мы стали свидетелями еще одного резкого поворота в бесконечной истории любви и ненависти в отношениях с контролем над перемещениями капитала. В эпоху золотого стандарта, длившуюся до 1914 г., свобода движения капитала не подвергалась сомнению. Но в неспокойные времена между двумя мировыми войнами многие, в том числе Джон Мейнард Кейнс, пришли к выводу, что открытость границ для перемещения капитала и макроэкономическая стабильность — вещи несовместимые. Новый консенсус стал известен как Бреттон-Вудское соглашение 1944 г. Контроль за движением капитала был прописан в статьях соглашения МВФ. Как заметил Кейнс, «то, что было ересью, ныне утверждается как ортодоксия». Но в конце 1980-х гг. политики снова стали приходить в восторг при мысли о мобильности капитала. В 1992 г. ЕС запретил контроль над движением капитала, а ОЭСР стала требовать от новых членов дать свободу капиталу, тем самым спровоцировав финансовый кризис в Мексике и Южной Корее в 1994 и 1997 гг. соответственно. Пока жертвами мировых финансовых потоков становились только развивающиеся страны, было принято заявлять, что жертвы сами во всем виноваты. МВФ и западные экономисты увлеченно доказывали, что правительства Мексики, Южной Кореи, Бразилии, Турции и т.д., и т.п. не выстроили необходимой финансовой политики (имея в виду разумное регулирование, фискальные ограничения, кредитно-денежный контроль), чтобы извлечь выгоду из свободного перемещения капиталов и предотвратить кризис. Проблемы приписывались внутренней политике, а не финансовой глобализации, так что и решение искали не в контроле над трансграничным движением капитала, а во внутренних реформах. Но стоило в 2008 г. развитым странам стать жертвами финансовой глобализации, придерживаться подобной аргументации стало сложнее. Становилось все яснее, что проблемы коренятся в нестабильности самой мировой финансовой системы — чередование периодов эйфории и лопания пузырей, сопровождаемое неожиданными остановками и резкими разворотами, свойственно нерегулируемым и неконтролируемым финансовым рынкам. Признание МВФ, что страны имеют право защищать себя от таких вот паттернов, можно только приветствовать. Но не надо преувеличивать масштабы изменений в мировоззрении МВФ. Фонд по-прежнему считает свободное перемещение капитала идеалом, к которому придут все страны. Для этого всего лишь нужно, чтобы в этих странах были достигнуты некие пороговые условия «адекватного финансового и институционального развития». МВФ рассматривает контроль за движением капитала как оружие последнего шанса: «Временные ограничения могут быть обоснованны и полезны во время экономических шоков, а также когда прочие средства денежно-кредитной политики исчерпаны». Так что, хотя фонд и заявляет об «интегрированном подходе к либерализации движения капитала» и детально описывает ход реформ, во всем этом нет ничего хотя бы отдаленно напоминающего контроль за капиталом и ни слова о том, как сделать его более эффективным. Это отражает сверхоптимизм фонда по двум вопросам. Во-первых, насколько тонко нужно реализовывать политику, чтобы эффективно бороться с первопричинами финансовой нестабильности. Во-вторых, до какой степени должно совпадать внутреннее финансовое регулирование двух государств, чтобы сделать ненужным контроль за финансовыми потоками между ними. На первый вопрос можно ответить аналогией с законом об оружии. Оно, как и капитал, имеет своих законных хозяев. Но порой, попадая в неправильные руки или же просто случайно, вызывает катастрофические последствия. То, как МВФ сопротивляется попыткам контроля над капиталом, напоминает риторику противников контроля за обращением с оружием: мол, полиция должна бороться с антиобщественным поведением, а не слепо ограничивать личную свободу. Как любит повторять американское оружейное лобби, «не ружья убивают людей, людей убивают люди». Другими словами, нужно бороться с отдельными преступниками, а не запрещать свободную продажу оружия. Точно так же политики должны гарантировать то, что участники финансового рынка полностью отдают себе отчет в принимаемых рисках, а не облагать их налогами или запрещать некоторые операции. В мире, где каждая суверенная держава по-своему регулирует свой финансовый сектор, просто необходимы правила движения капитала, чтобы регулировать случаи, когда пересекаются разные национальные политики. Предположение, что все страны придут к идеалам свободного движения капитала, отвлекает нас от трудной работы по формулированию правил этого движения. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/364001/pravila_dvizheniya_kapitala#ixzz2FIbH9z4x

Китай обошел США по числу зарегистрированных изобретений 12 декабря 2012.ВЗгляд. Вера Козубова.
Жители Поднебесной впервые обошли американцев по числу патентных заявок за прошлый год, сообщила Всемирная организация интеллектуальной собственности (ВОИС). Общее количество патентных заявок за прошедший год резко увеличилось, впервые превысив отметку в два миллиона. В 2011 году в Государственное ведомство по интеллектуальной собственности Китая (SIPO) было подано 526,4 тыс. заявок, по сравнению с 503,6 тыс. в США и 342,6 тыс. в Японии, 178,9 тыс. – в Южной Корее и 142,8 – в ЕС. Рост в КНР произошел, прежде всего, за счет местных изобретений. SIPO стало крупнейшим патентным бюро в мире. За всю историю ведомствам всего трех стран удавалось подобное – США, Японии и Германии, говорится в докладе ВОИС. «Компании продолжают инновационную деятельность, несмотря на плохую экономическую ситуацию» В 2011 году число патентных заявок выросло на 7,8%. Число запатентованных товарных знаков возросло на 13,3% по сравнению с 2010 годом. Наибольшее увеличение числа заявок на товарные знаки отмечено в патентных бюро Китая – 31,2%, Бразилии – 21,6% и Великобритании – 16,4%. «Устойчивый рост заявок на патенты доказывает, что компании продолжают инновационную деятельность, несмотря на плохую экономическую ситуацию. Это хорошая новость, так как она закладывает основу для процветания мировой экономики в будущем», – прокомментировал статистику генеральный директор ВОИС Фрэнсис Гарри. По его словам, география инноваций сильно изменилась. В прошлом году число поданных патентов резко увеличилось, впервые превысив отметку в 2 миллиона. Примерно 72% этого роста приходится на Китай. Данные по происхождению изобретателей показывают, что наибольшее число заявок (472 тысячи) подали жители Японии. Жители Китая подали на 41% больше заявок в 2011 году. Жители Японии подали наибольшее число заявок, связанных с солнечной энергией и топливными элементами, в то время как на жителей Германии и США приходится наибольшее количество предложений, связанных с геотермальной и ветровой энергией. «Китай обладает большими ресурсами для развития изобретений. Китайские изобретения пользуются спросом во многих странах, в том числе в Европе и в США. Это касается как продукции для бытовых нужд, так и промышленных товаров», – заявил газете ВЗГЛЯД директор по инновационной деятельности Группы E4 Валерий Тропин. Партнер компании «Налоговик» Сергей Варламов объяснил данные ВОИС тем, что в Китае уделяется все больше внимания интеллектуальным разработкам. Однако, по его мнению, вряд ли это говорит о растущей интеллектуальной мощи Китая. «Спор Samsung и Apple показал, что даже в двух компаниях из разных инновационно-развитых государств существуют разногласия по применению патентов. То, что в Китае запатентовали какое-то изобретение, еще не означает, что его не запатентовали в другой стране», – отметил эксперт. В России ситуация с изобретениями плачевная, указывают эксперты. Прикладные исследовательские институты свернули свою деятельность из-за отсутствия нормального финансирования. Это отразилось на статистических данных. «Например, в России в 2011 году было подано чуть более 41 тысячи заявок. Это в 12 раз меньше, чем в США», – приводит данные Сергей Варламов. Такая статистика отчасти объясняется тем, что в России интеллектуальная собственность не слишком тщательно охраняется. У доцента кафедры предпринимательского права Высшей школы экономики Светланы Кокиной есть еще одно объяснение этой проблемы. «С середины 90-х годов российские изобретения в нашей стране практически перестали патентовать. Ученые стали продавать свои изобретения в других странах, поскольку в России спрос на них был ничтожно мал», – говорит она. «Изобретатели норовят продать свое детище за границу, потому что в незапатентованном виде, когда о нем никто не знает, оно стоит там дороже. Свой патент продавать за рубежом уже несколько дешевле. Разница в цене может быть в разы. Даже авторство продают, поэтому и не регистрируют патент в России. И никто никогда не узнает, что автором этого изобретения является российский ученый. Мало кто знает, что такие изобретения, как, например, мобильный телефон и видеомагнитофон, принадлежат россиянам», – объяснила Светлана Кокина. Кроме того, регистрация патентов в России занимает слишком много времени. «Этой процедурой занимается Роспатент. Патентование включает формальную экспертизу и экспертизу по существу. Формальная экспертиза ставит перед собой задачу проверить заявку на соответствие предъявляемым требованиям к оформлению и длится два месяца. Далее проводится экспертиза по существу заявки, которая отвечает на вопрос, можно ли запатентовать изобретение. Оно должно отвечать критериям новизны и промышленной применимости. На это уходит еще около 12 месяцев. Если изобретение соответствует всем требованиям, Роспатент регистрирует номер патента и выдает свидетельство о регистрации – это еще около полугода. Таким образом, инноватор должен потратить на патент около двух лет», – рассказал Сергей Варламов. Впрочем, ситуация с российскими изобретениями постепенно меняется в лучшую сторону. «В России есть частные венчурные фонды, которые финансируют интересные информационные технологии, например фонд Bright Capital. Этот венчурный фонд был признан лучшим в Калифорнии и Силиконовой долине. Российские менеджеры и инженеры стали заметными фигурами за рубежом», – радуется Валерий Тропин.

Ищите стимулы сами Энергоэффективность российской экономики по-прежнему в разы ниже, чем в развитых странах. Компании инвестируют в ресурсосбережение, только если видят в этом экономическую выгоду. А вот стимулов повышать экологичность производства у них практически нет Александра Терентьева. Ксения Докукина. Ведомости. 26.11.2012
Если Россия увеличит энергоэффективность экономики до уровня стран ОЭСР, то сможет сократить годовое потребление всех видов энергии на треть, посчитало Международное энергетическое агентство (МЭА): сэкономленный объем энергии почти равен годовому потреблению Великобритании. О том, как использовать этот потенциал, власти задумались не так давно. Только в 2008 г. появился указ тогдашнего президента Дмитрия Медведева (а следом и правительственная программа), где была поставлена цель: к 2020 г. снизить энергоемкость ВВП на 40%. За точку отсчета был взят 2007 год. Тогда коэффициент энергоемкости — отношение суммарного энергопотребления к ВВП — составил 0,5 т условного топлива на $1000, гласят данные Минэкономразвития. За пять лет этот показатель фактически не изменился. Итог прошлого года — 0,49 т. Теперь власти дают уже менее смелые прогнозы: к 2030 г. по базовому сценарию Минэкономразвития энергоемкость российской экономики сократится на 25% (к 2011 г.), по оптимистичному — на 32%, по пессимистичному — на 20%. То есть в лучшем случае окажется на уровне 0,33 т. При этом энергоемкость США и Японии, по данным Минэкономразвития, уже сейчас составляет 0,2 т на $1000, а стран ОЭСР — 0,14.
Мало стимулов, много ресурсов
В России по-прежнему теряется около 35% энергии, признает Минэнерго. Одной из причин этого эксперты называют относительно дешевые энергоресурсы, а также небольшой опыт в энергосбережении. Если в Европе задумались об этой проблеме еще в 1970-е гг. после энергетического кризиса, то в Советском Союзе повышение эффективности, как правило, сводилось к росту коэффициента полезного действия (КПД), говорит гендиректор центра энергоэффективности «Интер РАО ЕЭС» Александр Корешев, а это только полдела. В Европе люди привыкли считать деньги, поэтому для них сокращение собственных затрат на энергоресурсы — это вопрос эффективности бизнеса, в России это понимание начало приходить лишь с ростом цен на энергоносители, отмечает Юссии Туйску, гендиректор «Руукки рус» («дочка» финской Ruukki). Главная проблема — отсутствие стимулов со стороны государства, говорит директор рейтингового агентства «Интерфакс-ЭРА» Александр Мартынов: правительственные программы в основном касаются энергоэффективности в ЖКХ (на долю сектора приходится потребление около трети энергоресурсов в стране), а промышленность «варится в собственном соку». «В Европе при этом есть не только пряники в виде льготных ставок по кредитам для энергосберегающих проектов, но и кнут в виде штрафов за лишние выбросы», — указывает он. В России же первые механизмы, как правило, не работают, а штрафы настолько низкие, что проще заплатить их, чем снизить выбросы, сожалеет Мартынов. Несколько топ-менеджеров крупных компаний признались, что для них главный критерий инвестиций в энергосбережение — снижение себестоимости производства. Внешних стимулов здесь фактически нет, солидарны они. Как следствие — недостаток инвестиций в ресурсосбережение и экологию, констатирует Мартынов.
Сколько стоит энергоэффективность
Чтобы выполнить задачу Медведева по снижению энергоемкости на 40% до 2020 г., в ресурсосбережение нужно инвестировать около 150 млрд евро, посчитали эксперты McKinsey & Co в 2009 г. Зато это позволит сэкономить уже к 2030 г. до 345 млрд евро и снизить годовой объем потребляемой энергии на 23% до 1,02 млрд т условного топлива, говорится в обзоре. По расчетам McKinsey & Co, наибольший потенциал для энергосбережения находится в секторе «недвижимость и строительство» — при суммарных инвестициях в 70 млрд евро экономия может составить 190 млрд евро. Топливно-энергетический комплекс требует 20 млрд евро инвестиций, чтобы получить экономию в 60 млрд евро. Для промышленных и транспортных компаний 60 млрд евро вложений обеспечат 80 млрд евро экономии.
Как повышают энергоэффективность в России Сколько российская промышленность вкладывает в энергоэффективность, эксперты и чиновники оценить не берутся. А большинство опрошенных «Ведомостями» компаний свои траты в такие проекты не раскрывают. Правда, крупнейшая компания страны — «Газпром» обеспечивает себя электроэнергией на 32%, а в Восточной Сибири — на 100%. Для производства энергии используется попутный нефтяной газ. Компании выбирают разные способы повышения энергоэффективности. Самый простой и распространенный — использование ресурсосберегающих технологий, в том числе приборов учета, энергоэффективных ламп и проч. Это сделали почти все, говорит Мартынов: «С низкой базой такие меры дают очень быстрый эффект, а стоят недорого». На Чепецком механическом заводе (входит в «Твэл») «Интер РАО» обеспечивает себя электроэнергией на 32%, а в Восточной Сибири — на 100%. Для производства энергии используется попутный нефтяной газ. Благодаря этим проектам «Сургут» не просто экономит на покупке электричества — он российский лидер по утилизации ПНГ (более 97,8%). «Фосагро» обеспечивает себя энергией на 40% тоже за счет использования побочных продуктов производства, рассказывает представитель компании. Например, для производства энергии применяется пар, выделяющийся при выпуске серной кислоты на «Фосагро-Череповец» и «Балаковских минудобрениях». На череповецкой площадке в октябре заработал комплекс по производству карбамида с одновременной выработкой энергии (32 МВт). Благодаря этому коэффициент использования газа значительно вырос. Стоимость проекта — 7,6 млрд руб. Такие проекты, безусловно, помогают снизить себестоимость и сэкономить, отмечает Мартынов, но есть и не менее важный аспект — как правило, они повышают экологичность производства. Правда, проектов, которые делаются в первую очередь ради экологии, в российской промышленности практически нет, сетует эксперт: в Европе же все наоборот.
Как стимулировать
Западная Европа провозгласила две цели использования возобновляемых источников энергии: «мы занимаемся экологией» и «мы создаем отрасль», рассказывает президент Avelar Игорь Ахмеров (интервью с ним см. на стр.14). В ЕС работают и госпрограммы поддержки экологичности, и рыночные механизмы, в том числе торговля квотами на выбросы СО2. Российские же компании смогли получить лишь малую толику выгоды от Киотского протокола — в основном из-за проволочек со стороны властей (см. статью на стр.16). Правительству нужно задуматься о мотивации компаний, твердят в один голос и эксперты, и предприниматели. Закон об энергосбережении принят, но во многих секторах отсутствуют необходимые подзаконные акты, создающие систему мотивации к экономии, говорит первый заместитель гендиректора энергокомпании «Фортум» Сергей Чижов: «Например, в теплоснабжении тарифное регулирование лишает инвесторов возможности вернуть средства, потраченные на внедрение энергоэффективных технологий, — регулятор забирает дополнительную маржу, если производитель повышает эффективность производства тепла». На сайте Минэнерго одним из сдерживающих факторов ресурсосбережения называется недостаток мотивации. Минэнерго разработает программу стимулирования энергосбережения для промышленности, которая будет содержать в том числе меры «принудительного характера», вплоть до закрытия предприятия, говорит сотрудник министерства. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/350551/ischite_stimuly_sami#ixzz2E5HFNR52

26.11.12.
Энерговетер из России
Пока Россия решает, нужны ли ей возобновляемые источники энергии, Европа собирается использовать потенциал страны для создания зеленой генерации. Один из проектов - «Рустэк» по строительству ветряных станций, вырабатывающих энергию для ЕС, был представлен Еврокомиссии. Ксения Докукина.Ведомости.26.11.2012.
О проекте «Рустэк», подразумевающем создание системы по снабжению Европы зеленой энергией, произведенной в России, на конференции «Ведомостей» рассказал руководитель программы IFC по развитию возобновляемых источников энергии (ВИЭ) в России Патрик Виллемс. Он предложил производить такую энергию на Северо-Западе России и продавать ее в Евросоюз, например в Бельгию, Люксембург и Нидерланды. Речь, в частности, может идти о строительстве ветростанций в Мурманской и Архангельской областях. Пока что в этих регионах России построено всего несколько ветряков, хотя установленный коэффициент мощности ветра здесь достигает 40% при среднем показателе в Германии порядка 20%, аргументирует Виллемс. Плотность населения на этих территориях относительно невелика, поэтому не составит труда найти места, где ветровые установки не будут мешать местным жителям, отметил он. Вместе с ветряной генерацией здесь можно строить и малые ГЭС, предложил Виллемс: исследования проекта ТАСИС показывают, что потенциал гидро- и ветровой энергии в Северо-Западном регионе России составляет 16,2 млрд кВтч в год. В этом же регионе выгодно строить генерацию на биомассе и биогазе, продолжает эксперт: например, только в Архангельске, по данным Международного энергетического агентства, лесная промышленность производит более 30 млн куб м. отходов, которые можно перевести в 60 млрд кВтч энергии. Для сравнения: выработка самой большой энергокомпании России «Мосэнерго» ) прорабатывает ряд проектов по сооружению вставок постоянного тока на границе России и Европы, сказал «Ведомостям» замначальника департамента перспективного развития ФСК Игорь Архипов: «Но строительство межгосударственных сетей должно базироваться на детальной проработке экономических и технических аспектов и учитывать интересы всех сторон». Совместные энергопроекты Европы и России потребуют и тесного сотрудничества между диспетчерами России и ЕС, отмечает советник IFC по вопросам энергетической политики Анатолий Бут: европейским странам необходимо подтверждение того, что они покупают именно зеленую электроэнергию.
Как поставлять
Организовать поставку российской электроэнергии в Европу не так сложно, считают эксперты IFC. К примеру, в 2011 г. в Финляндию из России было экспортировано 9,6 млрд кВтч. Пропускная способность сетей в эту страну составляет 1000-1200 МВт (но в основном они зарезервированы под контракты «Интер РАО» ) прорабатывает ряд проектов по сооружению вставок постоянного тока на границе России и Европы, сказал «Ведомостям» замначальника департамента перспективного развития ФСК Игорь Архипов: «Но строительство межгосударственных сетей должно базироваться на детальной проработке экономических и технических аспектов и учитывать интересы всех сторон». Совместные энергопроекты Европы и России потребуют и тесного сотрудничества между диспетчерами России и ЕС, отмечает советник IFC по вопросам энергетической политики Анатолий Бут: европейским странам необходимо подтверждение того, что они покупают именно зеленую электроэнергию
За кем решение
По словам Виллемса, для обсуждения проекта «Рустэк» в июне 2012 г. была создана рабочая группа, состоящая из представителей «Интер РАО», Российского энергетического агентства и IFC. Тогда же корпорация представила «Рустэк» Европейской комиссии, а в октябре по ее приглашению вынесла проект на обсуждение группы по энергоэффективности и инновациям в рамках энергодиалога ЕС — Россия. Представитель Еврокомиссии в России подтвердил это. Решено провести независимую экспертизу «Рустэк», рекомендации которой будут известны в начале 2013 г. и дадут возможность для дальнейшего развития проекта, надеется Виллемс. Но в любом случае для реализации «Рустэк» потребуется и разрешение российского правительства: именно оно должно принять решение о строительстве генерации. Минэнерго изучит этот проект, сказал «Ведомостям» замминистра Антон Инюцын, однако напомнил: России, богатой углеводородами, нужно осторожнее относиться к зеленой энергии. И если раньше Минэнерго ставило планку к 2020 г. 4,5% электроэнергии производить из ВИЭ, то теперь рассматривается возможность снижения этой доли до 2,5%, признал чиновник. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/350581/energoveter_iz_rossii#ixzz2E5BsKidB

Причины и следствия: Деньги и доверие в науке Алексей Захаров. 22.11.2012.
Финансирование науки и образования (в первую очередь высшего) в нашей стране неадекватно мало и не отвечает вызовам времени. Необходимо кратное увеличение заработной платы ученых и работников высшего образования. Недавно вышедшая книга «Как платят профессорам» (написанная при участии двух российских исследователей — Григория Андрущака и Марии Юдкевич из Высшей школы экономики) приводит оценки зарплат профессорско-преподавательского состава в 29 странах. Данные свидетельствуют: зарплаты работников высшего образования в нашей стране самые низкие в относительном и одни из самых низких в абсолютном исчислении среди всех исследованных стран. Согласно одной из оценок, средняя месячная зарплата профессора российского вуза составляет около 16000 руб.
Это в разы меньше, чем в странах, сопоставимых с Россией по уровню ВВП на душу населения. В реальном исчислении в Мексике аналогичная цифра в 3 раза выше, в Турции — в 4 раза, в Аргентине — в 4,8 раза, в Малайзии — почти в 9 раз. И хотя фактические доходы российских преподавателей могут отличаться в большую сторону из-за академических надбавок, большинство работников этой сферы получают меньше, чем обладатели высшего образования, занятые в частном секторе. Ситуация с зарплатами в российских академических институтах примерно такая же: зарплаты намного ниже, чем в частном секторе, и многократно отличаются от зарплат в других странах. Вклад науки в экономику огромен. Трудно оценить эффект от изобретения интегральных микросхем, но, скорее всего, суммарный ВВП всех стран мира был бы в разы меньше, чем сейчас, если бы компьютеров вообще не было; если бы они появились лет на 10 позже, то речь, возможно, идет о десятках процентов. Изобретатель микросхемы американец Роберт Нойс, которого впоследствии уважительно называли «мэром Кремниевой долины», — выпускник Массачусетского технологического института (MIT). Он перешел в частный сектор сразу после защиты диссертации, и почти вся его работа над полупроводниками проходила в лабораториях, организованных на коммерческой основе. Роберта Нойса не было бы, если бы не университетские профессора, чьи лекции он посещал, с кем спорил на семинарах, чьи научные статьи читал и на чей авторитет равнялся. Эти люди ничем и никому не были обязаны и занимались тем, что учили студентов и за счет общества удовлетворяли свое профессиональное любопытство. Именно их среда — среда обеспеченных и уважаемых обществом людей, имеющих возможность самостоятельно ставить себе задачи и работать над ними в свободной от стресса, принуждения и бюрократизма обстановке, — и произвела на свет Уильяма Шокли, Роберта Нойса, Гордона Мура и других людей, сделавших Кремниевую долину.
Как много у нас в стране науки (т.е. сколько у нас ученых, насколько они хороши и сколько времени могут тратить на занятие наукой)? Мы привыкли считать, что много, но наличие великого прошлого только маскирует и усугубляет проблему. Согласно исследованию Thomson Reuters, за 2009 г. российские ученые опубликовали примерно 273000 статей в различных академических журналах. Это в 11 раз меньше, чем аналогичный показатель для ученых США, и в 2,4 раза меньше, чем для китайских ученых. Еще хуже ситуация с цитируемостью российских статей, т.е. с интегральным показателем качества и востребованности научной работы: по этому показателю мы отстаем от США в 20 раз, уступаем таким странам, как Бельгия, Индия или Бразилия. Учитывая ситуацию с финансированием науки в нашей стране, в этих цифрах нет ничего удивительного.
Нужно радикально — в разы — увеличить заработную плату работников высшего образования и научных работников, чтобы работа в вузах и научных организациях вновь стала социально привлекательной. Почти все остальные вопросы являются второстепенными. Должна ли академическая наука делаться в вузах (как в США) или необходимо сохранить существующую систему академических институтов? Преимущества есть и у той и у другой системы, и если финансирование будет увеличено в разы, то хватит места всем. Нужно ли отдавать приоритет естественным или социальным наукам? Конечно же, и тем и другим. Должна ли деятельность ученых финансироваться за счет грантов или за счет фиксированной зарплаты? В этом вопросе практика отличается от страны к стране (в США львиную долю финансирования составляет фиксированная зарплата, в Японии значительную роль играют гранты), но всегда фиксированная зарплата составляет хотя бы половину дохода ученого.
Помимо низкого финансирования есть всего одна действительно принципиальная проблема: низкое доверие к экспертному сообществу при принятии решений на всех уровнях (публикация научных работ, выдача грантов, прием на работу, определение приоритетов финансирования). Именно экспертное сообщество поддерживает институт репутации: если кто-то нарушит правила академической этики (например, начнет выдавать чужие результаты за свои), то санкции к такому человеку будут очень жесткие — ученый, потерявший репутацию, будет испытывать сложности и с публикациями, и с приемом на работу, и с получением денег. Только экспертное мнение и репутационные соображения могут отсеять тот мусор, который легко проходит сквозь дырявое сито формальных, бюрократических критериев. Так зачем нам наука? От интеллектуального и научного потенциала россиян зависит наше место в мировом разделении труда, стандарты которого со временем становятся все более суровыми: в современном мире, как в сказке Льюиса Кэрролла, надо бежать, чтобы оставаться на месте. Наука нужна, если мы не хотим отстать от других стран в плане военных технологий. Наконец, наука нужна, чтобы нас уважали. В современном мире уважение к стране приобретается не «Евровидением» и не проведением Олимпиад и футбольных чемпионатов, а мирными достижениями ее граждан — изобретателей, писателей, ученых. И если руководство нашей страны не понимает этих фактов, то оно неадекватно и не отвечает вызовам нашего быстро меняющегося мира.
Автор — доцент Высшей школы экономики. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/348431/dengi_i_doverie_v_nauke#ixzz2CvpBlgd7

Производству нужны стимулы.
Промышленное производство играет непропорционально большую роль в изменении производительности труда, создании добавленной стоимости и развитии экспорта. И в ближайшем будущем эта роль не станет меньше, утверждают специалисты McKinsey Global Institute в докладе о будущем мировой промышленности, опубликованном вчера. Вот только место России на мировой карте производства не слишком заметно. Григорий Милов. Ведомости. 20.11.2012.
McKinsey Global Institute делит отрасль промышленного производства на пять больших групп. У каждой из них свои источники конкурентного преимущества, своя логика выбора места возведения заводов и фабрик, проведения НИОКР и вывода продуктов на рынок. Сколь бы то ни было заметное место Россия занимает лишь в одной из этих пяти групп. По подсчетам MGI, на Россию приходится 4% номинальной добавленной стоимости, произведенной в области энерго- и ресурсоемких биржевых товаров. По этому показателю Россия — на 5-м месте в мире, позади Китая, США, Японии и Бразилии. В остальных четырех группах в первую десятку самых крупных стран- производителей Россия вообще не попадает. И попадет ли в ближайшем будущем — открытый вопрос.
Найди свою группу
В группу ресурсо- и энергоемкие биржевых товаров исследователи McKinsey относят деревообрабатывающую промышленность, производство бумаги, производство металла, переработку нефти и так далее. В этой группе создается чуть более пятой части общемировой добавленной стоимости в мировой промышленности. И это далеко не самая крупная группа. Больше всего добавленной стоимости (чуть больше трети) производится в группе, которую в McKinsey называют «глобальные инновации для локальных рынков». В нее входят химическая промышленность, транспортное машиностроение, производство станков, электроприборов, бытовой техники. Еще почти треть (26%) приходится на производство изделий из металла, пластмассы и пластика, пищевую промышленность, издательства и печатную промышленность. Это группа региональной переработки. Точное машиностроение, производство компьютеров, офисного оборудования, полупроводников, электроники, медицинского оборудования, оптических приборов попали в группу «глобальные технологии/инновации». Их общая доля — 9%. И, наконец, в самую маленькую группу трудоемкого производства попали текстильная промышленность, производство кожи, мебели, игрушек, ювелирных изделий и так далее. На нее приходятся оставшиеся 7%. В 2010 г., по оценкам консультантов, мировая промышленность произвела $10,5 трлн добавленной стоимости. Рывок на восток
Центр тяжести мировой промышленности перемещается в развивающиеся страны, утверждают консультанты. Если отранжировать страны по совокупной номинальной добавленной стоимости, произведенной в промышленности, то за 10 лет с 2000 по 2010 г. Китай переместился с третьего места на второе, Индия — с 14-го на 10-е, Россия — с 21-го на 11-е, Бразилия — с 12-го на шестое. И, судя по всему, эта тенденция продолжится. К 2025 г., по оценкам MGI, до 70% глобального спроса на продукцию промышленного производства будет приходиться на развивающиеся рынки. Сейчас же, как показал недавний опрос 100 крупнейших мировых компаний, на долю развивающихся рынков приходится лишь 17% их глобальных продаж. Проще от этого производителям скорее всего не станет. Смещение спроса может значительно увеличить сложность производственных процессов практически во всех отраслях. Вот всего несколько причин. Африка, Бразилия, Индия, Китай — вовсе не однородные рынки. А значит, производителям придется выпускать отдельные продуктовые линейки не только для отдельных стран, но и для отдельных регионов или кластеров внутри стран, а также адаптировать (кастомизировать) продукцию под нужды отдельных клиентов. Производителям придется заново проанализировать структуру спроса и определить позицию компании на рынках. Изменятся технологии производства, появятся новые материалы и способы работы как с производственной, так и с рыночной информацией. Успех производственников будет зависеть не только от эффективности, но и от скорости и качества принимаемых решений: где строить производственные мощности, на какие рынки ориентироваться, какие материалы и технологии использовать, в какие партнерства вступать. Не бояться перемен
До сих пор во всех группах динамика развития российской промышленности была положительной. В группе трудоемких отраслей Россия переместилась с 35-го места в 2000 г. до 17-го в 2010 г., в группе глобальных инноваторов для локальных рынков — с 17-го в 2000 г. до 15-го в 2010 г., в группе глобальных технологий с 33-го места в 2000 г. переместилась на 15-е в 2010 г. и, наконец, в группе региональной переработки за 10 лет Россия поднялась с 24-го на 12-е место. Но если ничего не предпринимать, то возможности, возникающие из-за перемещения источников спроса в развивающиеся страны, могут быть упущены, говорит Анатолий Ермолов, партнер McKinsey. Российским промышленникам придется многому научиться. Недостаточно просто производить ту же продукцию, но быстрее и с меньшими затратами. Нужно научиться проектировать продукты под заданную себестоимость, повышать долю типовых конструкторских решений, обеспечивать взаимодействие разных функциональных подразделений компаний, получать и анализировать большие объемы рыночной и производственной информации, разрабатывать и выводить на рынок новые продукты, говорит Ермолов. Он допускает, что на российские промышленные предприятия должно прийти новое поколение более образованных менеджеров. Но и они смогут нормально работать, только если у российских производственников появятся реальные стимулы для проведения реформ. А такие стимулы могут появиться, если крупные производственники почувствуют давление рынка, подчеркивает Ермолов. России нужна внятная промышленная политика, говорит Константин Бабкин, президент ассоциации Росагромаш. Но до самого последнего времени даже задачи такой никто не ставил, утверждает он. До сих пор чиновники занимались в основном подготовкой к вступлению в ВТО, а нужно снижать налоги для промышленных предприятий, повышать конкуренцию среди поставщиков энергоносителей (сейчас цены, по оценке Бабкина, задраны вдвое), поддерживать экспортеров, защищать российский рынок от дешевого импорта, принимать антимонопольные поправки и т. д. Уже то, что российское машиностроение выживает в нынешних крайне неблагоприятных условиях, показывает его огромную конкурентоспособность, отмечает он. До сих пор есть сегменты, где российские машиностроители сильнее китайских и индийских, а при внятной промышленной политике эти успехи можно было бы развить. Недостаток квалифицированных кадров, по словам Бабкина, российские машиностроители ощущают, но это не главное ограничение. Нужно сначала в правительство свежий воздух пустить, чтобы там появились люди, разбирающиеся в промышленном производстве, способные определить приоритеты на годы вперед, и тогда даже в тех сегментах, где есть отставание, россияне смогут быстро нагнать конкурентов, заключает Бабкин. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/346801/proizvodstvu_nuzhny_stimuly#ixzz2Cvzj8ZGL

Как Израиль стал мировым лидером по технологическим инновациям. Израильские стартапы пользуются огромным успехом во всем мире: в отличие от большинства зарубежных технологических компаний, их интересует инжиниринг, а не интернет-коммерция Бен Руни. The Wall Street Journal . 02.11.2012.
Для государства, население которого насчитывает чуть менее 8 млн человек, Израиль породил на удивление много молодых и успешных технологических компаний. Согласно официальной статистике, там больше ученых и технических специалистов, а также стартапов на душу населения, чем в любой другой стране.
В качестве примера можно привести компанию Waze, которая разработала ряд популярнейших приложений для смартфонов и планшетов, в том числе навигационные системы. TaKaDu прославилась на весь мир тем, что предложила алгоритмы, которые позволяют вычислять утечки, аварии и сбои в оборудовании в сетях водоканалов — а значит, экономить воду. Soluto привлекла внимание инвесторов (включая крупный венчурный фонд Bessemer Venture Partners), когда придумала, как ускорить работу компьютеров.
В отличие от иностранных компаний, израильские стартапы чуть ли не с «рождения» выходят на глобальный уровень. «Они превращаются в международные потому, что у нас, в силу сложившейся политической ситуации, нет местного рынка — ни в самом Израиле, ни вокруг него. Нужен рынок объемом как минимумом в полмиллиарда долларов. Очевидно, что на Ближнем Востоке такого рынка нет», — объясняет Дэвид Звиличовски, сотрудник факультета управления в Тель-Авивском университете.
Когда израильские компании говорят о выходе на мировой рынок, на самом деле они имеют в виду Соединенные Штаты. Европа чаще всего фигурирует как часть мира, над которой пролетает направляющийся в Америку самолет. «Новые идеи возникают повсюду в мире, но предпринимательство сводится к одному-единственному региону, в котором есть капитал, таланты и наставники. Когда вы создаете компанию, вы неизбежно задумываетесь над тем, что у Соединенных Штатов больше всего капитала. Израильские стартапы ищут крупнейший рынок, который подойдет всем и каждому. Такой рынок есть в США», — считает Дрор Берман, управляющий фондом венчурных инвестиций Innovation Endeavors, который был основан председателем совета директоров Google Эриком Шмидтом.
Не все сводится к деньгам. В конце концов объем финансирования на душу населения в Израиле в 2,5 раза превышает американские показатели и где-то в 30 раз — европейские. Дело в другом: в США мощная израильская диаспора. «В течение последних 20 лет Израиль укреплял связи с Америкой», — говорит Звиличовски. Израильтяне, по его словам, гораздо сильнее склонны заниматься предпринимательством в США, чем китайцы и индийцы. В Америке у израильтян иная стартовая площадка, потому что их поддерживают «земляки». «…В Нью-Йорке, Бостоне, Кремниевой долине — повсюду есть еврейские сообщества», — говорит Рон Леви, гендиректор и основатель тель-авивской службы фотохостинга Flayvr.
Но времена меняются. «Израильские компании пришли к пониманию того, что им следует диверсифицировать рынки и что не следует надеяться исключительно на США», — говорит Звиличовски. Означает ли это, что местные стартапы устремятся в Европу? Нет. «Израиль направил усилия на Дальний Восток. Финансовые рынки в Европе не в лучшей форме, и израильтянам там нечего искать», — добавляет он.
Единственным исключением является Великобритания, заманивающая израильских предпринимателей. На прошлой неделе посол Великобритании в Израиле Мэтью Гоулд устроил прием для британских бизнесменов, чтобы те могли встретиться с израильскими коллегами. По словам Гоулда, израильтяне многого добились в сфере инжиниринга, а британцы имеют огромный опыт в области продаж и маркетинга. Маленькие израильские стартапы благодаря союзу с крупными британскими компаниями смогут выйти на мировой рынок. «На прошлой неделе я летал в Британию и беседовал с представителями Arup и GlaxoSmithKline. Если вы занимаетесь в Израиле проблемами водоснабжения или биотехнологиями, вам надо сотрудничать с этими компаниями: они помогут вывести ваши изобретения на международный рынок. Если же вы специализируетесь на финансовых технологиях, с Лондоном в этой области не сравнится никто в мире», — объясняет посол. И это относится ко многим отраслям.
Израильтяне также понимают, что почивать на лаврах не придется. «Израилю надо все время себя пересоздавать. Ему приходится бежать, чтобы оставаться на месте. Если мы не будем этого делать, мы станем как все», — полагает Дрор Берман. В Берлине он ощутил, в чем разница: стоит зайти в офис немецкого стартапа, сразу же понимаешь, что это поистине интернациональная компания, объясняет он. Многим израильским стартапам до этого далеко, признает Берман: «Чтобы добиться успеха, надо привлечь людей извне. У нас отсутствует рыночное понимание многих проблем».
Израиль думает расширить пределы своих возможностей, пригласив зарубежные компании для обмена опытом на трехмесячные семинары в Тель-Авиве. «Израиль должен стать центром международной технологической экосистемы, которая привлечет лучшие умы со всего света, предоставив им научную и экономическую инфраструктуру вместе с демократической платформой. Пусть израильтяне едут в другие страны за знаниями и связями, а мы предоставим льготы для предпринимателей и инвесторов из других стран, чтобы они видели в Израиле своего основного партнера в области развития технологий», — пишет Берман в статье, опубликованной в израильской деловой газете Calcalist. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/companies/news/5696241/kak_izrail_stal_mirovym_liderom#ixzz2BGkz9iSz

Россия слишком богата энергоресурсами-Опыт Швеции, на 20% обеспечивающей себя энергией от переработки мусора, — не для нас. Vedomosti.ru . 01.11.2012.
В то время как Россия только начинает задумываться о зеленой энергетике, Швеция дошла до того, что собирается импортировать из-за границы бытовой мусор. Это не шутка. Миллиарды крон были вложены в создание мусороперерабатывающих заводов, но сами шведы уже не способны производить достаточно мусора, чтобы загрузить все мощности (2 млн т в год). Поэтому бытовые отходы будут привозить из соседней Норвегии — та еще и приплачивать за это будет. Швеция занялась переработкой мусора 70 лет назад и сейчас до свалки в этой стране доходит только 4% бытовых отходов. Шведы уверены: чем острее на планете дефицит природных ресурсов, тем большим спросом будут пользоваться возобновляемые источники энергии. А мусор в этом смысле — идеальный возобновляемый источник: человечество продуцирует все больше бытовых отходов, один житель за год выбрасывает около 3000 кг мусора. Швеция, не имеющая ни нефти, ни газа, уже на 20% обеспечивает себя теплом только за счет переработки бытовых отходов. А в ее столице Стокгольме выработанное на мусоре тепло покрывает 45% потребности. Из отходов в Швеции получают и другое не менее ценное сырье — биогаз (его производят из ила, полученного в результате чистки канализационных стоков). В России пока что ни повторная переработка мусора, ни другие возобновляемые источники энергии не вызывают большого энтузиазма.
Минэнерго рассчитывает, что к 2020 г. на электроэнергию из возобновляемых источников придется 4,5% от общей выработки в стране. В проекте госпрограммы «Энергоэффективность и развитие энергетики» на 2013-2020 гг. говорится, что инвестиции на эти цели составят 690 млрд руб. Причем 680 млрд руб. из них, по мысли чиновников, должны вложить частные компании. Но эксперты сомневаются, что эти планы выполнимы (подробности читайте в статье «Энергетика не зеленеет», «Ведомости» от 31.10.2012).
Если в Дании сейчас доля возобновляемой энергетики в общей структуре потребления достигает 50%, то в России — всего 1%. И надо признать, эта ситуация вряд ли изменится: Россия — слишком богатая энергоресурсами страна. У нас нет серьезной мотивации для того, чтобы вкладываться в дорогостоящую альтернативную энергетику. И еще долго не будет, какие бы красивые слова ни писали в своих программах чиновники Минэнерго.
Для России в сложившихся условиях было бы гораздо продуктивнее вкладываться не в альтернативную энергетику, а в энергоэффективность и энергосбережение. Ведь на российских просторах (в отличие от Дании или Швеции, живущих в XXI в.) все еще царит средневековая расточительность. Половина энергии в России вырабатывается зря — она обогревает космос, утверждает Всемирный банк на основании фундаментального исследования. Россия входит в топ-10стран с самым энергоемким ВВП, энергоемкость европейских стран ниже российской в 3-4раза. Проблема лишь в цене вопроса: чтобы сэкономить выработку первичной энергии на 45%, как советует ВБ, пришлось бы инвестировать в энергосбережение $320млрд — пятую часть ВВП страны. Где найти такие деньги и как заинтересовать компании вкладываться в повышение энергоэффективности? Долгое время считалось, что эту проблему решит рынок — дескать, рост цен на электричество, газ, тепло и воду сам по себе приведет к росту сознательности и экономии. Причем как у промышленных потребителей, так и у граждан. Но невидимая рука рынка в этом случае оказалась бессильна: взять хотя бы Камчатку, где самое дорогое в стране электричество, но нет даже намека на бум энергосбережения. Получается, что это та сфера, где от государства требуется больше активности. И если в случае с обывателями требуется информационная и пропагандистская работа, то в случае с промышленными потребителями нужны меры экономического стимулирования. Снижение энергоемкости производства требует серьезных финансовых вложений в модернизацию оборудования, поэтому одних призывов к энергосбережению здесь категорически мало. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/5626521/neft_kak_musor#ixzz2AyX8lmyH

Зачем России институты инновационного развития
Обычно институты развития работают на рынках, на которых правила игры и риски еще не устоялись. Сергей Гуриев. Vedomosti.ru . 28.09.2012.
Прежде чем пускаться в дискуссии о том, какие именно России нужны институты развития, стоит задаться еще более фундаментальными вопросами: нужны ли России инновации и нужны ли стране институты инновационного развития? Ответы на эти вопросы не так очевидны, как может показаться. Производительность труда в России примерно в три раза ниже, чем в США. На первый взгляд это означает, что более эффективно заниматься не инновациями (изобретать новые технологии), а модернизацией (перенимать передовые технологии у развитых стран). С другой стороны, не стоит ограничиваться измерением «среднего технологического отставания». Когда компания принимает технологические решения, она смотрит на свой рынок и на своих конкурентов, а не на экономику в целом. А на уровне отдельных отраслей и отдельных компаний ситуация более сложная. Как показывает официальная статистика и как показало микроэкономическое исследование производительности труда в России, проведенное фирмой McKinsey три года назад, уровень технологического отставания в разных отраслях совершенно разный. Есть отрасли, отстающие в 10 раз, — им, конечно, нужна модернизация. Но есть и такие, отставание которых не очень велико. Есть и отрасли, и отдельные компании, которые совсем не отстают от иностранных конкурентов — и вполне успешно конкурируют с ними, в том числе и на глобальном рынке. Именно таким отраслям и нужны инновации — для них «модель догоняющего развития» невыгодна. Кроме того, некоторые отрасли или компании модернизируются настолько быстро, что вчерашние «модернизаторы» сегодня становятся «инноваторами». Следующий вопрос — почему рынок сам не может справиться с задачей развития инновационного сектора. Часто говорят, что все инновационные кластеры были так или иначе построены при помощи государства, приводя в пример и Кремниевую долину, и Израиль, и Финляндию (первый пример послужил вдохновением для создания «Сколково», а последние два — для создания РВК). Впрочем, нельзя и не учитывать ошибки и неудачи таких попыток. Например, книга «Бульвар разбитых надежд» профессора Гарвардской школы бизнеса Джошуа Лернера — автора одной из следующих колонок в этой серии — доказывает, что один из самых масштабных проектов поддержки инновационного бизнеса — SBIR (Small Business Innovation Research, аналог российского Фонда Бортника) нельзя считать успешным. Более того, даже если государственный проект поддержки инноваций успешен, нельзя гарантировать, что без него дела не обстояли бы еще лучше. Ведь государственные проекты тратят бюджетные деньги; вместо них можно было бы снизить налоги на соответствующую сумму. Поэтому, кстати, крайне важно, чтобы институты развития не теряли деньги — их ресурсы не бесплатны для общества. Для того чтобы обосновать необходимость госвмешательства, надо понять, в чем именно состоят недостатки рынка, которые соответствующий институт развития может исправить. Обычно институты развития работают на рынках, на которых правила игры и риски еще не устоялись. В этом случае институты развития помогают снизить неопределенность для частных инвесторов — и вместе с ними разработать правила игры. Последнее — это очень важная функция институтов развития. Так как институты развития обязаны обеспечить разумную доходность, они на деле понимают, с какими проблемами и барьерами сталкиваются обычные инвесторы. С тем чтобы устранить эти барьеры, институты развития должны инициировать изменения регулирования и законодательства. Их инициативы государство встречает, как правило, с большим пониманием, чем предложения частного бизнеса. С другой стороны, очень важно не отобрать у частных инвесторов ключевую функцию — выбор проектов. Государство нигде и никогда не умело выбирать победителей. Чтобы соблюсти это условие, институты развития должны не вытеснять частный сектор, а действовать в партнерстве с ним. В уставе Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР, главный экономист которого Эрик Берглоф также написал колонку для этой серии) этот принцип (один из трех ключевых принципов ЕБРР) называется additionality (дополнительность). Дополнительность заключается в том, что ЕБРР (как и многие российские институты развития) должен инвестировать не вместо, а только вместе с частным бизнесом, при этом не доминируя при принятии решений. Удовлетворить всем этим условиям и при этом действительно поддержать инновационный бизнес очень трудно. О том, в какой степени это удается российским институтам развития, и пойдет речь на форуме «Открытые инновации». Автор — ректор Российской экономической школы. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/4434401/zachem_rossii_instituty_innovacionnogo_razvitiya#ixzz2AnW6p3oU

Формула успеха для «Сколкова».Андрей Панов. Vedomosti.ru .16.08.2012.
Бизнес-школа «Сколково» решила отказаться от первоначальной модели. Программа MBA будет сокращена с 1,5 до 1 года, а ее стоимость упадет с 60 000 до 45 000 евро. Топ-менеджмент школы объясняет перемены банально: программа MBA убыточна и эту ситуацию нужно исправлять. Подозреваю, что озвученных изменений не хватит для того, чтобы школа наконец оторвалась от земли и полетела. Более того, я сомневаюсь, что быстрый выход на операционную прибыль отдельно взятой программы MBA через два года после ее запуска — разумная цель. В лучшей европейской школе — INSEAD программа MBA гораздо менее прибыльна, чем программы Executive MBA. В первом случае студента надо учить круглый год и он платит 55 000 евро, а во втором за несколько недель студенты платят под 100 000 евро. Однако регулярная программа приносит школе абсолютно стабильный доход (даже в кризис 2008-2009 гг. число студентов MBA в INSEAD выросло) и поднимает престиж школы, что, в свою очередь, позволяет в успешные годы хорошенько наживаться на корпорациях и решивших поучиться и поразвлечься менеджерах. Поэтому формула успеха «Сколково» — это ежегодное наращивание числа качественных учеников, готовых платить разумные деньги, а не снижение издержек (хотя понятно, что и этим нужно заниматься). Давайте попытаемся разобраться в каждом элементе формулы. Что такое разумные деньги? Бизнес-школа — это престижный продукт, роскошь, если хотите, а значит, лучшая школа в стране не может стоить как год в МГУ или ВШЭ. С другой стороны, стоить как INSEAD или LBS российская школа тоже не может — по-моему, в этом убеждены все, кроме хозяев «Сколково». Какой студент в здравом уме выберет «Сколково» за 60 000 евро, поступив в INSEAD за 55 000? (Кстати, французов в INSEAD меньше, чем американцев или китайцев.) Полагаю, что стоимость обучения в «Сколково» не должна выходить за рамки 20 000-30 000 евро. В противном случае это будет удар по качеству студентов. Что еще влияет на качество студентов? Например, отсутствие рамок по GMAT (обязательный тест для поступления в большинство ведущих школ). По сути, успешное прохождение этого теста гарантировано в случае наличия четырех качеств — скорости ума, логичности мышления, знания базовой математики и английского. Прошу меня простить, но вступительное интервью с олигархом не позволит оценить часть из этих качеств, каждое из которых необходимо студенту бизнес-школы. И последнее, о чем, как мне кажется, забыли в «Сколково». Бизнес-школа — это способ найти новую работу. Я не видел ни одного выпускника INSEAD, который с отдачей для себя провел бурный и интересный год в Фонтенбло или Сингапуре и остался бы при этом без офера. Разговоры же с выпускниками «Сколково» и просмотр их резюме убедили меня в том, что карьерная служба находится там в зачаточном состоянии. Но без успеха нынешних студентов в поиске работы в престижных компаниях, в первую очередь в консалтинге и IB, никакого прироста качественных студентов у «Сколково» не будет.- Автор — независимый обозреватель Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/2927221/formula_uspeha_dlya_skolkovo#ixzz23hVxHiX4

Когда Китай станет первым.Кишоре Мабубани. Vedomosti.ru 14.08.2012
В 2016 г. доля Китая в мировой экономике превзойдет долю США, если считать по паритету покупательной способности. Это тектонический сдвиг: в 1980 г., когда на Соединенные Штаты приходилось 25% мирового валового продукта, доля Китая в мировой экономике составляла лишь 2,2%. Китай вел выигрышную игру 30 лет, но сейчас складывается впечатление, что стратеги КНР начали терять навыки как раз тогда, когда они нужнее всего.
С точки зрения КНР было бы наивно и глупо делать ставку на тихое и постепенное врастание в глобальное превосходство. В какой-то момент Америка проснется от своего геополитического сна; уже очевидно, что США, так сказать, приоткрыли один глаз. Но Китай начал делать ошибки. После того как Япония поддалась его давлению и отпустила захваченный китайский траулер в сентябре 2010 г., китайские руководители, вне себя от радости, потребовали извинений, приведя в замешательство японскую элиту. Еще одной ошибкой было то, что Китай отмолчался после того, как несколько южнокорейских граждан погибли от снарядов КНДР в ноябре 2010 г. Южная Корея тщательно выверила свой ответ: южнокорейский посол посетил церемонию в честь вручения Нобелевской премии мира заключенному в декабре 2010 г. китайскому диссиденту Лю Сяобо.
Но все это мелочи по сравнению с тем, что сделал Китай в отношении Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) в июле. Впервые за 45 лет совещание министров стран АСЕАН не смогло достичь согласия по совместному коммюнике. Официальной причиной называлась позиция Камбоджи по двусторонним территориальным спорам в Южно-Китайском море. Но весь мир, включая большинство стран АСЕАН, понимал, что представители Камбоджи действовали под жестким давлением со стороны Китая. Это пиррова победа. КНР выиграла битву за коммюнике, но, возможно, потеряла капитал доверия, кропотливо накапливавшийся в течение 20 лет, что включает и соглашение 2003 г. о свободной торговле между АСЕАН и Китаем. Лидеры Китая раньше считали, что сильная и единая АСЕАН является важной буферной зоной, способной смягчить возможное применение стратегии сдерживания со стороны США. Теперь, посеяв раздор в АСЕАН, Китай предоставил Америке большие геополитические возможности в регионе. Если бы Дэн Сяопин был жив, он был бы обеспокоен сложившимся положением.
«Девятипунктирная демаркационная линия» (линия из девяти штрихов, обрисовывающая часть Южно-Китайского моря, которую Китай считает своей), может оказаться геополитическим мельничным жерновом на шее Китая. Представители КНР даже включили карту в официальное послание ООН, что вызвало серьезную обеспокоенность у некоторых членов АСЕАН.
Нет сомнений, что Китаю придется найти компромисс по демаркационному вопросу. Хотя линия охватывает воды к северо-востоку от принадлежащих Индонезии островов Натуна, китайское правительство заверило Индонезию, что Китай не претендует на острова Натуна и их экономическую зону. Эти гарантии смягчили отношения с Индонезией. Так почему бы Китаю не проявить подобную инициативу и в отношении других стран АСЕАН?
Наследие Дэн Сяопина и Мао Цзэдуна предельно различны. Но Дэн и Мао были согласны в одном: они оба были готовы идти на серьезные уступки ради разрешения территориальных споров. Эта политика объясняет, почему Китай был так щедр к России в решении пограничных вопросов.
Мао и Дэн могли так действовать, потому что были сильными лидерами. Вызов миру сегодня заключается в том, что руководство Китая становится политически менее монолитным и ни один лидер не силен достаточно, чтобы санкционировать разумные односторонние уступки. Никакие решения в Китае не будут приняты до тех пор, пока в ноябре не состоится передача власти. Новой администрации Си Цзиньпина и Ли Кэцяна понадобится некоторое время, чтобы принять дела. Но Америка уже просыпается. К 2016 г., когда Китай станет номером один, проснется весь мир. Сможет ли Китай быть таким же геополитически компетентным, когда станет мировым лидером, каким он был, оставаясь в роли второго номера? (Перевод Даниила Зубова).
Автор — декан школы государственного управления Ли Кван-Ю, Сингапур, автор книги «Новое азиатское полушарие» (The New Asian Hemisphere: The Irresistible Shift of Global Power); Project Syndicate, 2012
Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/2823041/kogda_kitaj_stanet_pervym#ixzz23VY2I12y

smi2.ru
11 стартапов, которые перевернут мир: Революции, которые происходят на наших глазах
Стартапов в мире масса, но лишь немногие меняют ту отрасль, в которой работают. Есть предприниматели, которые работают над тем, чтобы изменить наш подход к путешествиям, к оплате покупок, к прослушиванию музыки и к обсуждению новостей. Мы приводим 11 инновационных стартапов, которые навсегда изменят наш образ действий — или, возможно, обанкротятся в попытке сделать это. (Стартапами мы называем частные компании, основанные за последние шесть лет и все еще работающие над своей бизнес-моделью.)

MakerBot
Эта компания подрывает печатную и производственную отрасли. Вместо того, чтобы печатать изображения на бумаге, вы сможете печатать что-то реальное. Идея: печатай все, что угодно, в 3D. Основатель: Бре Петтис. Месторасположение: Нью-Йорк. Финансирование: $10 млн от Foundry Group, Bezos Expeditions и других инвесторов. Почему эта модель революционна: сейчас большинство объектов, которые можно распечатать на MakerBot, похожи на пластмассовые игрушки. И это довольно круто: вместо того, чтобы покупать детям игрушки, вы можете их напечатать. Но потенциал технологии MakerBot гораздо выше. Представьте, что у вас сломалась дверная ручка и нужна новая. Вместо того, чтобы ехать в магазин, вы можете напечатать ее дома. Вот куда движется MakerBot. Kickstarter
Эта компания меняет финансовую отрасль и розничную торговлю. Она позволяет кому угодно инвестировать во что угодно и поощряет предзаказы. Концепция: у вас есть идея? Вывесите ее на Kickstarter, и сообщество пользователей решит, не стоит ли ее финансово поддержать. Основатель: Перри Чен. Месторасположение: Нью-Йорк. Финансирование: $10 млн от Union Square Ventures и других инвесторов. Почему эта модель революционна: Kickstarter меняет способ финансирования и запуска бизнеса. До Kickstarter предпринимателям приходилось развиваться в условиях нулевого финансирования или искать средства еще до того, как протестировали свою идею. Это стоило дорого и было весьма рискованно. Kickstarter позволяет пользователям оценивать бизнес-концепции на зачаточной стадии, иногда даже до готовности прототипов. Самый популярный проект на Kickstarter – Pebble — собрал больше $10 млн в виде предзаказов. Ни цента ни ушло на складские запасы, которые могут быть не проданы.

uBeam
Эта компания хочет изменить то, как мы заряжаем электронные устройства. Она позволяет заряжать телефоны и компьютеры беспроводным способом из одного источника, с помощью ультразвуковых волн. Основатель: Мередит Перри. Месторасположение: Нью-Йорк. Финансирование: $750 000 от Andreessen Horowitz, Мариссы Майер и других инвесторов. Почему эта модель революционна: ужасно утомляет таскать за собой повсюду зарядные устройства, особенно когда невозможно взять одно устройство на все случаи. Есть классное решение PowerMat, но в этом случае устройства должны прикасаться к зарядному устройству. uBeam работает над решением, позволяющим заряжать сразу несколько устройств от одного беспроводного источника. Действующий прототип работает только с гаджетами, находящимися совсем рядом, но Перри хочет сделать продукт, который можно подвесить под потолком, и он будет заряжать все устройства в комнате.

ZocDoc
Эта компания меняет подход к назначению встреч и поиску врачей. Концепция: в последний момент бронируйте визит к врачу в вашем районе. Основатели: Ник Ганджу, Сайрус Массуми, Оливер Харраз. Месторасположение: Нью-Йорк. Финансирование: $95 млн от Khosla Ventures, Джеффа Безоса, Goldman Sachs и других инвесторов. Почему эта модель революционна: ZocDoc позволяет легко и просто записываться на прием к врачам, от стоматологов до дерматологов. До появления ZocDoc приходилось за несколько дней или недель записываться на прием и выяснять у друзей, какого врача они бы порекомендовали. Теперь все это можно сделать из приложения ZocDoc. В проекте участвует масса врачей из Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Майами и еще десятка американских городов.

Dwolla
Эта компания позволяет избавиться от комиссий по кредитным картам — и от самих кредиток. Концепция: платите любому человеку любое количество денег мгновенно, и никакой платы за пользование картами. Dwolla взимает 25 центов с транзакций объемом свыше $10, а транзакции до $10 проходят бесплатно. Основатель: Бен Милне. Месторасположение: Де-Мойн, Айова. Финансирование: $6 млн от Union Square Ventures и других инвесторов. Почему эта модель революционна: масса стартапов работают над мобильными переводами с кредитных карт. Но Dwolla пытается создать новый метод платежей, который работает без кредиток. Dwolla напрямую связывается с банковским счетом пользователя и переводит лишь в пределах той суммы денег, которая лежит на счету, так что пользователи не залезают в долги. Она взимает лишь 25 центов с транзакций больше $10, а все, что меньше — например, чашка кофе — проводится бесплатно для продавца. Если вы — малый предприниматель, вы теряете массу денег (в пользу Visa и Mastercard) на мелких покупках. Dwolla пытается решить эту проблему. Spotify
Это новый способ слушать и покупать музыку. Концепция: слушайте музыку бесплатно с периодической рекламой или платите $10 в месяц и слушайте любую музыку без рекламы на телефоне или компьютере. Основатель: Дэниел Эк. Месторасположение: Стокгольм. Финансирование: $188 млн от Kleiner Perkins Caufield & Buyers и других инвесторов. Почему эта модель революционна: Napster и iTunes революционизировали музыку, а Spotify — очередной прорыв в этом ряду. Вместо того, чтобы платить за песни и хранить их всю жизнь, вы можете прослушать миллионы песен с сайта Spotify бесплатно. Spotify платит звукозаписывающим компаниям всякий раз, когда вы прослушиваете ту или иную песню. Если же вы не хотите слушать рекламу или хотите слушать музыку в телефоне, платите по $10 в месяц. Для людей, которым надоело покупать музыку, а через месяц разочаровываться в ней, Spotify — очень даже осмысленный вариант. Twitter
Он меняет то, как мы делимся новостями и читаем их. Это самый быстрый способ отправить свое сообщение в массы. Концепция: отправляйте сообщения длиной до 140 символов своему сообществу, а те отправят его своим последователям и распространят вашу новость. Основатели: Дик Костоло, Ивэн Уильямс, Биз Стоун. Месторасположение: Сан-Франциско. Финансирование: $1,16 млрд от Morgan Stanley, DST Global, Марка Андриссена и других инвесторов. Почему эта модель революционна: теперь новости появляются и распространяются на Twitter активнее, чем где-либо еще. Сообщество Twitter сообщило о смерти Уитни Хьюстон прежде традиционных СМИ. Представьте, что было бы, если бы Twitter существовал 11 сентября 2001 года. Square
Эта компания придумала новый вариант кассового аппарата для новой эры. Концепция: принимайте платежи с кредитных карт через свое мобильное устройство с помощью приставки Square. Компания получает процент от всех операций. Основатели: Джек Дорси, Тристан О'Тирни. Месторасположение: Сан-Франциско. Финансирование: $141 млн от Khosla Ventures, Мариссы Майер, Ричарда Брэнсона и других инвесторов. Почему эта модель революционна: все предсказывают, что наши телефоны заменят нам кошельки. Но пока что у нас есть Square. Компания работает над кассовым аппаратом новой эры, который работает через мобильные устройства вроде iPhone и iPad. Square выстраивает масштабные отношения с малыми предприятиями и помогает им не отставать от прогресса, а между тем собирает массу локальной информации. Lytro
Компания создала первую в истории камеру, работающую по принципу «снимай сейчас, наводи фокус потом». Эта технология настолько потрясающа, что Стив Джобс хотел воплотить ее в следующем iPhone. Концепция: камера, позволяющая фотографу снимать сейчас, а фокусироваться потом. Как только фотографии загрузятся, фотограф кликает на область фотографии, которую хочет сделать в фокусе, и технология Lytro обеспечивает ему это. Это первая камера, основанная на фиксации светового потока. Основатель: Рен Энг. Месторасположение: Маунтин-Вью, Калифорния. Финансирование: $50 млн от Andreessen Horowitz и других инвесторов. Почему эта модель революционна: технология Lytro позволяет получить много разных фото из одного снимка. Она плавно меняет перспективу, и технология настолько впечатляет, что Стив Джобс попросил Энга подумать, как Apple могла бы использовать эту технологию в iPhone. 2tor
Компания помогает университетам перевести все свои занятия и программы в онлайн, чтобы люди могли получать дипломы, находясь вне здания вуза. Концепция: организовать получение диплома в онлайне с таким качеством, чтобы университеты могли взимать за онлайн-обучение те же суммы, которые они взимают с обычных студентов сейчас. Основатели: Чип Паусек, Джереми Джонсон и Джон Кацман. Месторасположение: Нью-Йорк. Финансирование: $90,8 млн от Redpoint Ventures и других инвесторов. Почему эта модель революционна: 2tor помогает университетам, которые столкнулись с нашествием стартапов, пытающихся предоставлять стандартное образование, выйти в онлайн и получить новых студентов. И теперь, вместо того, чтобы предлагать студентам ограниченное количество мест на курсе, они могут предлагать онлайн-дипломы по той же цене гораздо большему числу людей. Студентам это позволяет учиться в университетах вроде Гарварда откуда угодно, находясь прямо у себя дома. Это особенно удобное решение для студентов из других стран.

Airbnb
Airbnb меняет принципы работы отельной индустрии: теперь вы можете снять комнату или квартиру у конкретного человека, а не у гостиницы. Концепция: снимайте жилье у его владельцев. Таким образом каждый, у кого есть свободная комната, превращается в отельера и может заработать дополнительные деньги. Расценки обычно ниже, чем в отелях. Основатели: Натан Блечарчик, Брайан Чески, Джо Геббиа. Месторасположение: Нью-Йорк. Финансирование: $90 млн от Redpoint Ventures и других венчурных фирм. Почему эта модель революционна: Airbnb дает путешественникам выгодную альтернативу проживанию в отеле. Другие достойные стартапы Есть и другие компании, работающие над революционными идеями:

Gumroad:
эта компания позволяет продавать товары в рамках своей личной сети связей. Кажется возмутительным, что люди по-прежнему отдают посредникам вроде Amazon или iTunes долю своих продаж. Зачем Леди Гага отдавать iTunes 30% своей прибыли от загрузки музыки, когда она может продавать ее напрямую миллионам своих последователей в Твиттере и оставить себе большую часть дохода? Gumroad предоставляет уникальные URL для продажи продуктов, которые можно распространять в социальных сетях и делиться ими, что открывает дорогу прямым продажам.

Stripe:
компания невероятно облегчает процесс получения платежей на сайте без помощи PayPal. Это всего несколько строчек кода, которые можно разместить на любом сайте — и все, вы можете принимать денежные транзакции. Stripe берет дешевле, чем PayPal — 2,9% с транзакции плюс 30 центов.

Skillshare:
компания работает над тем, чтобы каждый мог стать учителем, а любое место могло превратиться в классную комнату. Любой человек, являющийся экспертом в том или ином деле, может опубликовать свои занятия на Skillshare и брать деньги с учеников за посещение.

Brewster:
эта компания только-только запустилась, но основатель Стив Гринвуд обдумывал эту идею целых семь лет. Она превращает списки контактов в мобильном телефоне в социальные сети, где обновление информации происходит в реальном времени. Ужасно, когда приходится все время следить за тем, не поменяли ли друзья телефоны или e-mail'ы. Brewster поддерживает эту информацию в актуальном виде.

Uber:
нужно куда-то поехать? Найдите машину поблизости с помощью мобильного приложения Uber. Оно использует GPS на телефоне, чтобы найти вас, и в считанные минуты посылает за вами такси. Наличные не нужны: поездка и чаевые списываются с кредитной карты, привязанной к аккаунту Uber. Если вы бывали в городе вроде Сан-Франциско, то знаете, как непросто бывает добиться такси. Оно или приезжает не вовремя, или вообще не приезжает. По мере того, как Uber расширяет доступные виды транспорта и машины становятся более дешевыми, эта идея может навсегда изменить то, как мы перемещаемся по городу.
Элисон Шонтелл.

20.07.12. NOKIA выбрасывала на свалку перспективные разработки Сегодняшняя Nokia не считается сильным игроком на рынке смартфонов не потому, что у компании не было хороших идей. Причиной стала корпоративная культура компании, при которой было возможно тратить огромные деньги на новые разработки и при этом не выпускать их на рынок, пишет The Wall Street Journal. Бывший главный дизайнер Nokia Фрэнк Нуво (Frank Nuovo) рассказал газете, какие идеи были рождены и похоронены в финской компании. Среди «мертворожденных детей» был первый смартфон с тач-управлением, одной единственной кнопкой и большим цветным экраном. Разработчики Nokia сделали его за семь лет до того, как Apple представила миру первый iPhone. В той же «свалке» гаджетов, производство которых так и не началось, оказался планшетный компьютер с сенсорным экраном, умевший подключаться к Интернету без проводов. Его в Nokia придумали и собрали еще в конце 90-х годов. Компания, которая стояла у истоков революции беспроводной связи и предвосхитила эру смартфонов, сегодня, когда эра смартфонов наступила, из последних сил пытается создать конкурентный продукт. Стоимость ее акций падает, а ее сотрудники теряют рабочие места, констатирует WSJ. В этом году завершился 14-летний период лидерства Nokia на рынке мобильных телефонов. Samsung Electronics обогнала финнов по продажам в сегменте недорогих аппаратов. По данным IDC, доля Nokia на рынке мобильных телефонов в первом квартале этого года упала до 21% с 27% годом ранее. Для сравнения, в 2007 году телефоны Nokia занимали 40,4% рынка. По итогам второго квартала текущего года выручка Nokia упала на 19% — до 7,54 млрд евро. Продажи смартфонов сократились на 34% — до 1,541 млрд евро с 2,351 млрд евро годом ранее. Продажи мобильных телефонов снизились на 11% — до 2,291 млрд евро с 2,568 млрд евро. В штучном выражении объем продаж смартфонов сократился на 39% — до 10,2 млн единиц. Продажи мобильных телефонов выросли лишь на 2% — до 73,5 млн единиц. Акции Nokia на торгах в четверг выросли на 16,85% — до 1,60 евро за бумагу. Как отмечает Bloomberg, рынок положительно воспринял данные по продажам смартфонов Nokia Lumia. За отчетный период компания реализовала 4 млн аппаратов — вдвое больше, чем за первые три месяца текущего года. В целом же картина для Nokia остается довольно мрачной. Компания теряет позиции несмотря на то, что потратила на исследования и разработки (Research&Development, R&D) 40 млрд долларов за последние десять лет. Это почти в четыре раза больше, чем в R&D за тот же период вложила Apple. Научно-исследовательская работа в Nokia велась непоследовательно, а силы тратились на внутреннее соперничество. Компания не выпустила прорывного устройства или суперпродвинутую операционную систему. Зато выбросила около 6 млрд долларов на массу патентов и две ОС — Maemo (которая потом переродилась в MeeGo) и Symbian. При этом компания разделилась на два противоборствующих лагеря: одни выступали за продолжение развития Symbian, другие настаивали на разработке с нуля Maemo. В итоге обе ОС были заброшены, и сейчас глава компании Стивен Элоп (Stephen Elop) планирует распродать это «достояние» по частям. «Если бы только они [силы и средства] были вложены в продукты, думаю, Nokia была бы сейчас совсем в другом положении», — сокрушался Элоп в одном из интервью. Бывший главный дизайнер Nokia, в свою очередь, вспоминает, что был «убит горем, когда Apple „взлетела“ на концепции iPhone». «Когда люди говорят, что iPhone как концепт, как „железо“ уникален, это меня расстраивает», — признается он. Внутри компании на протяжении нескольких лет шла борьба — каждая команда разработчиков пыталась отстоять свою идею. «На политику тратилось больше времени, чем на дизайн», — вспоминает Алистер Кертис (Alastair Curtis), занимавший должность главного дизайнера Nokia с 2006 по 2009 год. По его словам, организационная структура Nokia была настолько запутанной, что сотрудники просто не могли через нее пробиться. Такая ситуация влияла на все процессы. Генеральный директор компании Qualcomm Пол Джейкобс (Paul Jacobs) вспоминает, что в 2007 году — вскоре после того, как Apple представила первый iPhone — Nokia и Qualcomm уладили патентные споры и решили совместно работать над новыми проектами. «Когда мы начали работать с Nokia — в 2008 году — меня поразило, насколько больше времени они тратят на разработку стратегий, по сравнению с другими производителям, — рассказал Пол Джейкобс в одном из интервью. — Мы предоставили Nokia новую технологию, которая, как мы считали, могла стать прорывной. Вместо того чтобы ухватиться за эту возможность, Nokia провела очень много времени, что-то около шести или девяти месяцев, оценивая ее возможности. В какой-то момент возможность просто перестала быть актуальной». Первый в истории Nokia исполнительный директор, коим является выходец из Канады Элоп, взял бразды правления в свои руки в 2010 году. Он не слишком лестно отзывался о предшественниках, поскольку пока компания доминировала на рынке, они были чересчур самодовольными. Впрочем, действия самого Элопа тоже не всем нравятся. Вскоре после прихода в Nokia Элоп объявил о стратегическом партнерстве с Microsoft. Основной операционной системой для смартфонов Nokia была выбрана Windows Phone. Таким образом, Элоп определил перспективы (точнее, их отсутствие) для мобильных операционок, над которыми работала сама Nokia. Многие меры, которые в настоящее время принимает нынешний глава компании, являются непопулярными. Сокращаются рабочие места, урезаются затраты на R&D, на место прежних менеджеров приходят новые. Элоп «перетряс» практически всю компанию. К примеру, уволил прежнего главу отдела маркетинга и взял на его место бывшего коллегу из Microsoft. Элопа нередко обвиняют в излишней лояльности к американской компании. Первые аппараты на Windows Phone не взорвали рынок и не заставили потребителей бросить все и бежать в магазины. Тем не менее, именно в сотрудничестве с Microsoft аналитики видят возможность либо успеха, либо окончательного провала Nokia. Осенью должны появиться новые устройства на платформах Windows Phone 8 и Windows 8 (ОС для ПК и планшетов), в том числе и от Nokia. Тогда прояснятся перспективы компании, считают аналитики. Стивен Элоп уверяет рынок, что Nokia пытается преодолеть сложный переходный период. Отчитываясь о финансовых показателях за второй квартал, он вновь подчеркнул, что ее сотрудники полны решимости «укрепить конкурентоспособность Nokia, улучшить операционные показатели и бережно использовать финансовые источники».BFM.ru

Человек, а не индустрия. Владимир Мау. Vedomosti.ru . 06.07.2012.
Длившаяся с самого начала посткоммунистической истории России дискуссия о национальных приоритетах близка к своему завершению. Понимание ключевой роли для страны секторов, связанных с развитием человека, становится практически консенсусным. Для нашего общественного сознания это огромный шаг вперед. Во-первых, сам по себе факт широкого общественного согласия по ключевому вопросу развития страны является исключительно важным для окончательного преодоления наследия полномасштабной революции, через которую мы прошли в конце ХХ в. Революция несет в себе раскол по базовым ценностям, и преодоление этого раскола занимает очень продолжительный период времени — гораздо больший, чем собственно радикальная революционная ломка системы. Во-вторых, и это надо подчеркнуть особо, приоритетность человеческого капитала означает, что общество осознает постиндустриальный характер стоящих перед ним вызовов, т. е. обращается в поиске модели своего развития не к прошлому, а к будущему. Действительно, еще не так давно дискуссия относительно национальных приоритетов вращалась в основном вокруг традиционных сюжетов прошлого века. Авиастроение, машиностроение, судостроение, электроника, сельское хозяйства и другие отрасли назывались политиками и экономистами в качестве приоритетов развития страны и, главное, приоритетов бюджетных расходов. Только в середине 2000-х гг. произошел разворот внимания элиты к проблемам человеческого капитала. Прежде всего речь шла об образовании и здравоохранении, к которым позднее была добавлена пенсионная система.
Этот вызов не является специфически российским. Формирование современной эффективной системы развития человеческого потенциала является актуальной проблемой для всех наиболее развитых стран современного мира. Постиндустриальные вызовы с их демографическими проблемами привели к кризису традиционного «государства всеобщего благосостояния» и поставили перед многими странами задачу глубокой трансформации их социальной сферы. Сейчас, когда процесс старения населения приобрел устойчивый характер, а спрос на социальные услуги неуклонно возрастает, необходимо создать радикально новую модель социального государства. Иными словами, Россия столкнулась не с проблемами кризиса советской социальной системы, а с гораздо более глубокой проблемой кризиса индустриального общества. Поэтому поиск и создание новой модели социальной политики относится не к области догоняющего развития, а является общей проблемой для всех развитых стран мира, к которым по этому критерию относится и Россия. Сам же крах советской системы стал результатом кризиса индустриальной системы с характерными для него институтами социального государства (welfare state).
Поэтому поиск оптимальной модели развития человеческого капитала в минимальной мере может учитывать существующий в мире опыт — эффективных систем, соответствующих современным вызовам, просто не существует. Более того, страна, которая сможет сформировать современную эффективную модель развития человеческого капитала, получит мощное преимущество в постиндустриальном мире.

Современные особенности отраслей человеческого капитала

Характер институциональных проблем отраслей человеческого капитала в современной России примерно соответствует проблемам, с которыми сталкиваются развитые страны, несмотря на существенно более низкий уровень среднедушевого ВВП. В значительной мере такая ситуация связана с наследием советского периода: демографическое, репродуктивное и гендерное поведение в развитой советской системе стало воспроизводить стандарты развитых стран (эта особенность советской модели развития рассматривается в книге Егора Гайдара «Аномалии экономического роста»).
Можно выделить пять характерных черт (принципов функционирования) этих отраслей, которые необходимо принимать во внимание при осуществлении их структурной модернизации. Эти особенности отражают характер современных технологий — их динамизм (быстрое обновление) и углубляющуюся индивидуализацию технологических решений.
Первое - непрерывный характер услуги. В прошлом образование было в значительной мере функцией возраста — человек до определенного возраста учился, а затем работал. А со здравоохранением имели дело только больные. Теперь же образование и здравоохранение оказываются востребованными на протяжении всей жизни, т. е. люди учатся и общаются с медициной на протяжении всей жизни. Понимание работы и пенсии тоже существенно трансформируется. Снижение роли крупного производства и усиление роли сектора услуг вкупе с отказом от такого советско-индустриального реликта, как уголовное наказание за тунеядство, приводят к размыванию понятия пенсии и уж тем более возраста прекращения (или непрекращения) работы.
Второе — услуга приобретает все более индивидуальный характер. Человек все более будет формировать собственные образовательные траектории и механизмы поддержания здоровья, выбирая из множества предлагаемых образовательных и медицинских услуг. Нетрудно заметить, что и пенсионный возраст все более становится предметом индивидуального решения — когда человек может и хочет прекратить с вою производственную деятельность. Применительно к пенсионной системе это будет означать существенную диверсификацию форм поддержки старших возрастов.
Третье — услуга приобретает глобальный характер. Образовательные и лечебные учреждения конкурируют не с соседними школами и больницами и даже не с соответствующими заведениями в стране, а во всем мире. Разумеется, этот выбор могут позволить себе не все, но по мере роста благосостояния людей и реального удешевления соответствующих услуг и транспорта в глобальную конкуренцию будет включаться все большее число людей. А наличие личных сбережений в условиях глобальной финансовой системы позволяет пенсионеру все менее зависеть от конкретной пенсионной системы своей страны.
Четвертое естественным образом вытекает из предыдущих трех особенностей — возрастает роль частных расходов на развитие человеческого капитала. Все первые три перечисленные выше характеристики означают усиление возможности людей покупать необходимые им услуги, и, следовательно, роль и доля частного спроса будут расти, все более опережая объем государственных расходов в соответствующих секторах. Частные платежи или соплатежи являются не только естественным, но и прямо неизбежным следствием технологической модернизации секторов и роста благосостояния населения. Рост частных расходов связан также и с тем, что бурный рост государственных расходов наткнулся к концу ХХ в. на естественную преграду — больше собирать налогов было нельзя, а потребности населения в услугах социального характера продолжали (и продолжают) расти по мере общественного прогресса.
Пятое — все более активную роль играют новые технологии, радикально изменяющие характер оказываемых услуг. По мере развития информационно-коммуникативных технологий и транспорта традиционные формы лечения и образования будут все более уходить в прошлое. Это же касается и организационных инноваций. Учет всех названных особенностей формирует основу не только для модернизации отраслей человеческого капитала, но и для экономической и политической модернизации всей страны, включая ее технологическую базу. Игнорирование перечисленных принципов создает риски консервации и усугубления отставания уровня социально-экономического развития России от развитых стран. Глобализация резко обостряет конкуренцию, в том числе и институциональную конкуренцию на рынке человеческого капитала. В посткоммунистической России было довольно широко распространено мнение о высоком уровне развития человеческого капитала и особенно о высоком качестве отечественного образования и здравоохранения. Нередко утверждалось, что уровень развития человеческого капитала у нас выше, чем уровень экономического развития. Таблица показывает, что ситуация не так оптимистична. Если исходить из рэнкинга экономического и социального развития, то образование и здравоохранение примерно соответствуют уровню среднедушевого ВВП, однако качество (результативность) здравоохранения резко уходит вниз. Исправление такой ситуации является нетривиальной задачей. Дело в том, что для формирования развитой системы современного образования или здравоохранения нужен спрос на качественную услугу в этих секторах. Так они и развивались до недавнего времени. Однако теперь взрывное развитие коммуникаций и связи резко снизило транзакционные издержки перехода от национальной системы соответствующих услуг к глобальной. Сейчас гораздо легче, чем 20 лет назад, поехать в любой университет (если человек способен сдать экзамены) и в любую клинику. Это стоит денег, но с экономическим ростом будет расти и благосостояние россиян, которые, как показывает опыт, готовы инвестировать в себя — в свое образование и здоровье.
Но если платежеспособный спрос на высококачественные услуги сосредоточивается в иностранных заведениях, страна лишается возможности наращивать качество собственных заведений. Хотя бы потому, что сюда будут приезжать те, кто живет у себя с еще худшим качеством образования и здравоохранения. Тем самым спрос на качественные услуги будет ограничен, а это значит, что ограниченным будет и их предложение. Таков главный стратегический вызов развитию отраслей человеческого капитала, да и вообще перспективам российской модернизации.
Отсюда следует: модернизация страны требует не восстановления советской модели социального сектора, не «возвращения к истокам», а формирования качественно новой модели функционирования человеческого капитала, контуры которой мы только начинаем осознавать. Автор — ректор академии народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ. Продолжение статьи читайте в пятницу, 13 июля.

Сергей Гуриев, Олег Цывинский: Уровень холестерина в стране Сергей Гуриев. Олег Цывинский. Vedomosti.ru . 03.07.2012.
И в своей предвыборной статье в «Ведомостях», и в подписанном 7 мая указе, и в программной речи на Петербургском экономическом форуме Владимир Путин подчеркнул важность улучшения делового климата как одного из главных факторов экономического роста. Более того, он поставил вполне конкретные ориентиры — подняться в рейтинге стран по индексу легкости ведения бизнеса с сегодняшнего 120-го места в мире на 50-е место в 2015 г. и на 20-е — в 2018 г.
Индикатор легкости ведения бизнеса (Doing Business) был разработан экономистом Всемирного банка Симеоном Дьянковым (Дьянков сейчас занимает пост министра экономики Болгарии). Этот индикатор публикуется с 2004 г. и в 2012 г. рассчитывался для 183 стран по 10 категориям: время и затраты, необходимые для регистрации нового бизнеса, легкость получения кредитов, защита инвесторов и др. Особенно хорошо эти категории отражают условия ведения бизнеса для средних компаний. Рейтинг России практически по всем категориям малоутешителен. В среднем по всем категориями Россия была на 120-м месте в 2012 г. (в 2011 г. — на 124-м). Для сравнения: средний рейтинг для региона Восточной Европы и Центральной Азии — 77, Грузия — на 16-м месте, Казахстан — на 47-м, Белоруссия — на 69-м, Китай — на 91-м, Бразилия — на 126-м. Лидер в рейтинге — Сингапур.
По некоторым категориям Россия вообще занимает последние места: по подключению к системам электроснабжения — 183-е место, по получению разрешений на строительство — 178-е место. Например, в категории «регистрация предприятий» Россия занимает 111-е место (Новая Зеландия — на первом). Для того чтобы открыть новую фирму, в России необходимо совершить девять бюрократических процедур, при этом нужен минимальный капитал в 1,6% среднедушевого годового дохода; на это будет потрачено 30 дней и 2% среднедушевого годового дохода. Эти показатели выглядят особенно плохо по сравнению с лидерами в каждой из этих подкатегорий. В Канаде необходима всего лишь одна процедура. В Новой Зеландии регистрация нового бизнеса занимает один день. В Дании затраты на открытие фирмы равны нулю. В 82 странах минимальный капитал для открытия фирмы вообще не нужен.
Насколько выше экономический рост в странах с более высоким рейтингом ведения бизнеса? Дьянков с соавторами опубликовал в 2006 г. в журнале Economic Letters исследование, отвечающее именно на этот вопрос. Они изучили экономический рост в 135 странах в период с 1996 по 2002 г. Оказывается, что улучшению рейтинга условий ведения бизнеса с худших 25% стран до лучших 25% стран соответствует увеличение экономического роста на 2,3% в год. Более того, величина этого эффекта остается значительной и при учете других основных факторов экономического роста (включая качество институтов, например, уровня коррупции). Другими словами, даже если уровень коррупции в России не изменится, продвижение в рейтинге Doing Business все равно окажет значительное положительное влияние на экономический рост. Исследование Дьянкова показывает, что рост рейтинга Doing Business оказывает более значительное влияние на экономический рост, чем рост качества начального или среднего образования, снижение инфляции или государственных расходов.
Какие именно из 10 категорий, составляющих рейтинг ведения бизнеса, оказывают наибольшее влияние на экономический рост? Марек Хануш из Оксфордского университета в статье «Индикаторы ведения бизнеса, экономический рост и реформа системы регулирования» расширил исследование Дьянкова на период 2003-2009 гг. Он получил следующие результаты. На первом месте по важности индекс доступности кредитов (по этому индикатору Россия находится на 98-м месте). На втором месте — соблюдение условий контрактов (Россия на 13-м месте). Этот индикатор отражает уровень соблюдения закона. С ним связан и индикатор «защита прав инвесторов» (тут уже Россия на 111-м месте). На третьем месте регистрация собственности (Россия на 45-м месте). Статистически значимой оказалась и категория легкости открытия нового бизнеса.
Хануш исследовал не только индикаторы верхнего уровня, но и их составляющие. Самыми значимыми оказались следующие подкатегории. На первом месте уровень затрат на открытие бизнеса. В целом подкатегория затрат (они не включают в себя взятки) на получение лицензий, закрытие бизнеса и соблюдение условий контрактов оказалась статистически значимой. Для самой важной категории с точки зрения влияния на экономический рост (доступность кредитов) самой значимой оказалась подкатегория защиты прав в суде (здесь у России лишь 3 балла из 10 возможных). Для категории защиты прав инвесторов важными оказались подкатегории «уровень раскрытия информации» и «возможность судебных исков владельцев акций» (в России — по 6 баллов из 10 возможных).
Конечно, оба этих исследования показывают лишь корреляцию между более высоким рейтингом индикатора ведения бизнеса и уровнем экономического роста (впрочем, в исследовании Дьянкова использовались и более продвинутые эконометрические методы). Эти исследования не могут однозначно доказать наличие причинно-следственной связи. Тем не менее результаты соответствуют и ряду других теоретических и эмпирических работ: о важности доступности кредитов и хорошо функционирующей финансовой системы, о роли соблюдения закона, о защите прав инвесторов. Поэтому, скорее всего, этим исследованиям можно доверять — тем более что оба исследования приводят примерно к одним и тем же оценкам связи между позициями в рейтинге и экономическим ростом. Если пересчитать результаты Дьянкова и Хануша из процентов в позиции в рейтинге, то оказывается, что каждые 20 позиций в рейтинге эквивалентны повышению темпов экономического роста примерно на 0,5% в год. То есть обещанный Путиным прорыв со 120-го на 50-е место эквивалентен повышению темпов роста на 1,75% в год. А достигнув 20-го места, Россия будет расти на 2,5% в год быстрее, чем если бы она осталась на 120-м! Безусловно, у рейтингов типа Doing Business есть большие недостатки. Они измеряют не все аспекты делового климата — и не обязательно точно. Зато их методология четко определена и понятна. В 2015 г. будет легко определить, выполнил Путин свои обещания или нет. В этом смысле, как справедливо указывают авторы рейтинга Doing Business, этот рейтинг похож на измерение холестерина. Уровень холестерина не отражает всех проблем организма; его нормальное значение не гарантирует того, что все в порядке. Но повышенное значение холестерина говорит о том, что стоит изменить стиль жизни. Кроме того, измерение холестерина — это объективная процедура, которая не зависит от социального статуса или отношений с доктором, как и рейтинги Doing Business не зависят от политической системы или цен на нефть. Авторы — ректор Российской экономической школы; профессор Йельского университета и Российской экономической школы Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/2239952/uroven_holesterina_v_strane#ixzz1zf9cKgnJ

Бизнес-инкубатор Plug and Play пришел в Россию Один из самых успешных американских бизнес-инкубаторов пришел в Россию. Акселератор, вырастивший Google и PayPal, уже отобра несколько российских стартапов, ставших первыми резидентами открывшегося на этой неделе Plug and Play Moscow Tech Center.
Римма Авшалумова.Vedomosti.ru .29.06.2012. Саид Амиди, основатель и президент технологического центра Plug and Play (PnP) в Калифорнии, сталкиваясь с российскими учеными, которые работают в Кремниевой долине, признает хороший уровень разработок и предпринимательских способностей молодых специалистов из России. Но отмечает, что единственное, чего не хватает молодым российским предпринимателям, — так это умения управлять проектами и умения выводить стартап на стадию бизнеса. «Этот процесс зависит от того, насколько компания может адекватно представить инвесторам бизнес-план развития не только в краткосрочной перспективе — на один год, но и на 3-5 лет», — поясняет Владимир Скрипниченко, представитель Global Venture Alliance. PnP как раз и привнесет в российскую инновационную отрасль готовую и скрупулезно проработанную в течение многих лет инфраструктуру для выращивания интеллектоемких технологий с большой коммерческой отдачей. Российские стартапы, которые пройдут экспертизу специалистов из Кремниевой долины и станут резидентами Plug and Play Moscow Tech Center, получат доступ ко всем компетенциям калифорнийского акселератора. Смогут участвовать в вебинарах и семинарах, общаться со специалистами из Калифорнии и получать консультации по ведению бизнеса, построению бизнес-моделей, продвижению и развитию проектов. А главное — они получат доступ к пулу из 180 венчурных инвесторов, работающих с PnP по всему миру. Испытать удачу и подать заявку может любая начинающая высокотехнологичная компания. Прием заявок уже открыт на сайте gvacapital.com (GVA). «Уникальность идеи, хороший бизнес-план, определенное везение — и стартап уже резидент PnP», — уверяет представитель GVA. В калифорнийском кампусе PnP одновременно растут порядка 300 стартапов, рассказал Скрипниченко. Plug and Play Moscow Tech Center отведен седьмой этаж технопарка «Премьер-плаза», здесь смогут разместиться порядка 50 компаний на первом этапе. В случае необходимости площади московского PnP могут быть расширены. Первые пять стартапов были отобраны еще осенью 2011 г. Уже сейчас один из этих пяти проектов, Family Suite, запустил свое приложение для IPad в США и летом выпустит российскую версию. Приложение помогает интегрировать старшее поколение семьи в общение в социальных сетях. В понедельник на открытии PnP Moscow Tech Center состоялась первая битва стартапов, в которой приняли участие восемь проектов. Победитель — команда проекта Travolver — пройдет трехмесячную стажировку в PnP Moscow Tech Center, а затем трехмесячную акселерацию в калифорнийском кампусе PnP. Помимо этого PnP и GVA предоставят проекту совокупный опцион на развитие в размере $100 000 как первый раунд финансирования. «На российском рынке все еще не хватает инкубаторов, особенно с международной экспертизой, поэтому появление еще одного западного инкубатора позитивно само по себе, — считает Гайдар Магдануров, директор Фонда посевного финансирования Microsoft. — Кроме того, появление в России инкубатора, запустившего всемирно известные компании Google, PayPal, DropBox, — сигнал признания российской экосистемы стартапов на международном уровне. Если инвестиции привлечь на локальном рынке возможно, то экспертиза Plug and Play несет гораздо большую ценность». «Резидентство в Plug and Play Russia обеспечит российским стартапам платформу для успешного развития бизнеса на глобальном уровне. Российские стартапы, находясь внутри страны, получат доступ к лучшим мировым практикам и ресурсам», — отмечает Амиди. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/tech/news/2229508/pomogut_vzojti#ixzz1zCKdXuBt

Принцип «сделай что-то из ничего» превращается в конкурентное преимущество Бет Гардинер. Vedomosti.ru . 27.06.2012.
В мировой экономике все чаще используется загадочный термин «джугаад». Это слово из хинди, которое примерно переводится как ловкая и умная импровизация. Новое мышление в стиле джугаад на деле оказывается подзабытым подходом «голь на выдумки хитра». Сегодня принцип «сделай что-то из ничего» превращается в конкурентное преимущество. Ведь это еще один способ рождать инновации. В России говорят: голь на выдумки хитра. В английском то же самое называют находчивостью янки. Но в мире сейчас модно другое выражение. Изобретательность, дешевизну работы и быстроту исполнения лучше всего отражает слово из хинди jugaad, считает Джайдип Прабху, профессор бизнес-школы Judge в Кембридже. Новая книга Прабху так и называется — «Инновации в стиле джугаад». Этот научный труд он написал в соавторстве с Нави Раджу, калифорнийским консультантом и бывшим однокурсником по школе Judge, и Саймоном Ахужа, чья кинокомпания Blood Orange сняла документальные фильмы о социальных изменениях в Индии.
Идеи из мусора.
Авторы начали изучать предпринимателей из Индии и других развивающихся государств несколько лет назад. Очень быстро «стало ясно, что в этих странах происходит нечто интересное в сфере инноваций», говорит Прабху. Сам он родился в Индии, получил бизнес-образование в Университете Южной Калифорнии и сейчас возглавляет подразделение бизнес-школы Judge по Индии и глобальному бизнесу. По его словам, инновационное мышление в Индии, по сути, не что иное, как всем известная смекалка бедняка: «Вы живете своим умом и наблюдаете за жизнью вокруг, а потом вам в голову вдруг приходит новая идея». Инновации в развивающемся мире рождаются по-другому, чем на Западе. Здесь нет девственно чистых исследовательских лабораторий для разработки продуктов. Нужда заставляет людей думать гибко. А современное информационное общество позволяет идеям быстро распространяться и попадать наверх, рассказал в интервью Прабху. Важнейший принцип инноваций в стиле джугаад — это умение находить новые решения в неблагоприятных условиях. Решения могут быть самые простые. Их цель — удовлетворить потребности бедного и неприхотливого потребителя. Причем это делается отнюдь не из соображений благотворительности. В нищих потребителях восточные инноваторы видят рынок с огромным потенциалом роста. Местные Кулибины находят самые стандартные, но зато дешевые способы решения проблем. Они придумывают, как удовлетворить спрос потребителя с помощью уже существующих технологий. Они не рассматривают дорогостоящие идеи, которые трудно воплотить в реальность. «Мышление в духе джугаад противоположно стремлению создать изысканный, совершенный и технически сложный продукт. Это выработка достаточно хорошего решения, с помощью которого можно быстро сделать работу», — объясняет профессор. Книга Прабху и его коллег была опубликована этой весной в Великобритании и США, а летом вышла в Индии. В ней полно примеров того, как предприниматели от сохи построили успешный бизнес с помощью обыкновенной смекалки. Например, Канак Дас, сельский житель северо-востока Индии, изобрел велосипед, который, прыгая по кочкам на сельской дороге, подскакивает так, что превращает энергию удара в энергию ускорения и едет быстрее. А гончар Мансух Пражапати из другого села придумал Miticool, глиняный холодильник, который благодаря выпариванию сохраняет еду свежей в течение 3-5 дней без всякого электричества. Под инновациями в развивающихся странах не всегда подразумевают конкретный продукт. Это может быть новое бизнес-решение. Например, мексиканской компании Optima Energia SA никак не удавалось хорошо заработать на продаже солнечных батарей отелям и другим компаниям. Тогда основатель бизнеса, Энрик Гомез Хунко, предложил не только продавать, но и устанавливать за свой счет батареи клиентам. Клиенты, в свою очередь, постепенно возвращали компании затраты на установку из денег, сэкономленных на потреблении электроэнергии. Бизнес Хунко расцвел на глазах.
Импровизация больших
Но инновации в стиле джугаад рождаются не только в далеких, забытых богом деревнях, уточняет Прабху. Одна из крупнейших компаний Индии, Tata Motors, тоже нашла способ сделать дешево хороший продукт. Ее автомобиль Nano продается всего за $3000. Западные корпорации, особенно те, что работают в развивающихся странах, тоже уловили новые тенденции. Теперь они руководствуются идеей «радикальной доступности» продукта, говорит Прабху. Он приводит в пример модель портативного кардиоаппарата MAC 400, который производит компания GE Healthcare. Аппарат разработан специально для индийского рынка и продается по более низкой цене, чем традиционное кардиооборудование. Раньше западные компании чаще всего выносили в третьи страны производство и административные функции. Исследовательские лаборатории всегда оставались там, где находилась материнская компания. Но в середине 2000-х гг. компании стали открывать исследовательские центры и в развивающихся странах. Это помогло многим освоить принцип джугаад. Прабху приводит в пример 3M и PepsiCo. Эти компании, с его точки зрения, научились «бережливой импровизации».
Реанимировать бизнес
Когда-то принципы джугаад использовались и в Америке, хотя, конечно же, так не назывались. Но процветание и экономическое благополучие наложили свой отпечаток на американцев. Они утратили былые традиции, полагает Прабху. В США, как и в других высокоразвитых странах, процесс рождения инноваций был структурирован и передан в руки элитных команд профессиональных инженеров, которые порой теряют связь с народом и не понимают его нужд, говорит он. Инженеры добавляют к продуктам бесконечное количество новых функций, вместо того чтобы добиваться простоты и доступности, которые все чаще нужны потребителям. Более того, система продаж нацелена на продвижение ярких, дорогих продуктов. Комиссионные продавцов зависят от уровня продаж, и они даже не хотят обсуждать с потребителями альтернативные и более дешевые варианты. «Если это “состояние дисфункции” продлится и дальше, то возникнет риск паралича западной экономики, даже если она выберется из нынешнего кризиса и попытается расти», — пишут авторы книги. Компании должны сегодня изменить подход к инновациям, если они хотят выжить. Ведь мир ждет эпоха обнищания, считают они. Это последствие сокращения покупательной способности среднего класса в США и других развитых государств. Кроме того, конкуренция на мировом рынке увеличивается из-за выхода на него компаний из развивающихся стран, а спрос на природные ресурсы растет. По мнению Прабху, идея джугаад может реанимировать как отдельные компании, так и целые отрасли экономики. Более того, эти идеи уже проникают на Запад. И тому есть масса примеров. Прабху вспоминает Procter & Gamble, которая изучает рынок через социальные сети. Это позволяет быстро отсеивать неэффективные идеи и сосредоточиваться на том, что популярно. Кроме того, Procter & Gamble все больше ориентируется на потребителей с низким доходом. Это отвечает принципу джугаад, который предполагает ориентацию на самых бедных.
Вернуть на Запад
Авторы приводят также в пример Стива Джобса с его удивительной способностью удовлетворять нужды клиентов еще до того, как они их осознали. Что воплощает еще один принцип джугаад, который гласит: используйте вашу интуицию. Даже в дизайне продуктов Apple видны ростки философии джугаад с ее нацеленностью на простоту и удобство. По мнению Прабху, стиль бережливого, экономного мышления могли бы прививать своим студентам бизнес-школы. Вместе с тем автор книги подчеркивает, что принцип джугаад не исключает, а лишь дополняет западный подход к инновациям. У Запада уже есть развитая исследовательская инфраструктура, высококвалифицированные кадры и способность массово производить и продавать продукты. Все это могло бы быть удачно дополнено концепцией инноваций, рожденной в более бедных странах. Это позволило бы западной экономике совершить скачок вперед. «Надо вернуть мышление в стиле джугаад на Запад. Иначе китайские и индийские компании захватят рынок, наводнив его достаточно хорошими, но экономными в исполнении и низкими по цене продуктами», — заключает Прабху.
Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/career/news/2190766/po_zakonu_dzhugaada#ixzz1zCDsKpgV

От редакции: Нефть дешевеет — скоро будут реформы? Vedomosti.ru
21.06.2012.На модернизацию и диверсификацию экономики нужны деньги, но вспоминаем мы об этих задачах только тогда, когда денег нет. Эта привычная для России антиномия наверняка будет в той или иной степени обсуждаться на очередном Петербургском экономическом форуме. Судя по названиям панельных дискуссий, модернизация вышла из моды и российские лидеры вернулись к традиционным ценностям — нефть, газ, промышленность. Одна из панелей даже называется «Индустриализация — тренд развивающихся рынков?». Азиатские страны активно размещают на своей территории промышленные производства и импортируют высокие технологии. Почему бы и России не последовать их примеру? Перед участниками дискуссии даже ставят вопрос, стоит ли России и другим странам БРИК ожидать обострения конкуренции за размещение новых производств из развитых стран. Так и представляются несчастные американцы, бьющиеся над сложным выбором: где же им разместить фабрику по производству телефонов — во Вьетнаме или в России? Разговоры о новой индустриализации смешны не только потому, что на дворе XXI век и постиндустриальная эпоха. Большинство российских предпринимателей, когда речь заходит о строительстве новых производственных мощностей, крутят пальцем у виска — только человек, который совершенно не умеет считать, будет создавать производство в России. Низкая стоимость рабочей силы, которая была конкурентным преимуществом нашей страны разве что в постсоветские времена, давно ушла в историю. Зарплаты в России заметно превосходят зарплаты китайцев или корейцев. При этом по уровню налоговой нагрузки на фонд оплаты труда мы опережаем даже многие страны ОЭСР. А вот производительность труда россиян остается низкой — всего 26% от американского уровня, подсчитали аналитики McKinsey. Преимущество России — дешевые ресурсы? Это уже история. Обилие нефти, как мы все знаем, отнюдь не делает дешевым российский бензин. Цены на газ для российских промышленных потребителей этой зимой уже на 15% превысили стоимость газа для конечных потребителей в США. Дешевая российская электроэнергия — тоже миф. Сами по себе цены на электричество у нас пока ниже, чем в Европе, но в России очень высока плата за передачу энергии по сетям (до 60% платы конечного потребителя, тогда как за рубежом наоборот: 60% тарифа приходится на генерацию). А по стоимости подключения к сетям наша страна, согласно оценке Всемирного банка, опережает большинство стран мира. Прибавьте сюда перекрестное субсидирование. Огромные российские расстояния и крайне неэффективный (но при этом дорогой) транспорт тоже не способствуют участию страны в глобальной конкуренции. Вот и получается, что издержки настолько велики, что дешевле построить завод где- нибудь в Индии. Про суровый инвестиционный климат — отсутствие защиты собственности, коррупционный налог, посадки предпринимателей — мы даже не говорим. Еще зимой цена на ресурсы была высока. Поэтому и привычный по медведевскому правлению дискурс «модернизации и диверсификации» ушел в тень. Но сейчас цена на нефть упала, Минфин уже строит планы замораживания расходов: еще пара месяцев — и лозунги модернизации могут вернуться. Но снижение расходов обязательно скажется на инвестициях, которые у нас преимущественно государственные, соответственно, на модернизацию не хватит денег. Этот замкнутый круг, по идее, может быть разомкнут лидерами (лозунг форума — «Эффективное лидерство»), но лидерство можно понимать по-разному. Для модернизации и диверсификации нужно лидерство как качественное управление, разработка и реализация стратегии, учитывающей варианты действий и в богатое, и в бедное время. Стратегии в России разрабатываются, но реализуются только тактические планы. Поэтому наше место в глобальном разделении труда остается — и без настоящего лидерства останется — таким же неизменным, как товарная структура российского экспорта: нефть, газ, металлы, удобрения и лес. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/1947271/kozyri_konchilis#ixzz1yQenxv3x

Оккупай модернизацию
Андрей Колесников. Vedomosti.ru . 30.05.2012.
В нашумевшем докладе Центра стратегических разработок (ЦСР) один из сценариев, вероятность реализации которого сами авторы оценивают как низкую, называется «Ускоренная модернизация». Модернизаторское крыло во власти находит точки соприкосновения с адептами модернизации на площади, и они вместе двигают страну по пути политической свободы и рыночной экономики. Правда в том, что водораздел проходит не по линии «власть vs. площадь», а по критерию «сторонники либеральной модернизации против сторонников левой или консервативной модели» (радикалы на площади и силовики-охранители во власти).
Правда и в том, что существует сценарий «Политическая реакция», когда радикалы с обеих сторон провоцируют столкновения и беспорядки. Репетицию мы видели 6 мая. При том что это противостоящие стороны, у них, возможно, больше общего, чем у националистов, левых и либералов на площади, неразрешимые противоречия между которыми обнаруживаются тогда, когда начинается разговор о позитивной программе. Православный чекист в интерьерах Кремля и ультраправый русский националист в ландшафте площади — это одни и те же люди, только вписанные в разные пейзажи. В новом правительстве есть люди, которые способны решать модернизационные задачи. Например, министр связи Никифоров или министр образования Ливанов. Но, будучи запертыми в границах системы, цель которой — принципиальное сохранение неподвижности, они вряд ли продвинутся дальше нескольких с большим трудом реализованных «малых дел». Модернизация в России, пусть и разная типологически, происходит только сверху — от сталинской индустриализации до гайдаровской либерализации. Но нынешняя элита ее осуществлять не будет. Модернизация снизу невозможна, хотя важная ее часть — раскрепощение сознания — происходит именно на улицах. Низы должны стать верхами, изменить систему и ее кадровое наполнение и уже тогда начинать модернизацию сверху. Проблема в том, что «верхние» модернизаторы и слышать не хотят о низах. А «нижние» модернизаторы, разочарованные во власти как таковой, вряд ли воспринимают в качестве дееспособных фигур модернизаторов наверху. Для них они корыстолюбивы, изнежены, безвольны. «Нижним» модернизаторам еще предстоит пройти не только официальные шлюзы, но и искать свою группу поддержки, возможно поверх голов нынешних лидеров оппозиции — от Навального до Удальцова. Есть ощущение, что те, кто пробивается сейчас через регионы, относятся к лицам протеста так же, как и к лицам власти. Глава ЦСР Михаил Дмитриев обращал внимание на политика нового типа, одного из бывших менеджеров госкорпорации, который завоевал симпатии всех фокус-групп. Он принадлежит к той страте, которая одинаково скептически относится к медийным фигурам и власти, и оппозиции. В союз им вступать не с кем, и наверное, чтобы реализовать модернизаторский порыв, придется брать власть. Нынешнее руководство, включая модернизаторов, свой шанс на осовременивание России уже упустило. Так что если и должен быть лозунг у оппозиции нового типа, то он такой: «Оккупай модернизацию!».
Автор — обозреватель «Новой газеты» Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/1797174/politekonomiya#ixzz1wKRNLYXC

Зачем компании объявляют себя инновационными
Мария Подцероб.Римма Авшалумова.Vedomosti.ru. 30.05.2012.Быть инновационным нынче модно, о чем бы ни шла речь: о высоких технологиях или упаковке для сыра. Часто этим словом прикрываются те, кто просто хочет привлечь внимание инвесторов и потребителей. Но эксперты не дремлют и четко отличают истинные инновации от фальшивых.
Большинство компаний провозглашают себя инновационными в надежде обвести вокруг пальца инвесторов. Это способ показать, что компания развивается, хотя на самом деле никакого особого роста нет«, — говорит Клейтон Кристенсен, профессор Гарвардской бизнес-школы и автор книги «Дилемма инноватора» (The Innovator's Dilemma).
В годовых и квартальных отчетах компаний, которые они пишут для американской комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC), слово «инновация» в прошлом году было упомянуто 33 528 раз, что на 64% больше, чем пять лет назад. А исследование Amazon.com показало: за последние три месяца в США было опубликовано более 250 книг со словом «инновация» в названии. Большинство книг было посвящено бизнесу. Мода на инновации породила также целую отрасль консалтинговой индустрии. Компании, входящие в список Fortune 100, платят консультантам по инновациям от $300 000 до $1 млн за один проект, что в год может составить от $1 млн до $10 млн, подсчитал Алекс Кэндайбин, консультант по инновационной стратегии исследовательской компании Booz & Co. В России вокруг слова «инновация» сейчас тоже много спекуляций, говорит Николай Комков, профессор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. «Чтобы всерьез говорить об инновациях, нужно сформировать модель инновационного развития предприятий и перестроить под эту модель законодательную базу, которая сейчас ориентирована на инерционное развитие в условиях сырьевой экономики», — объясняет эксперт и добавляет: сегодня темпы роста импорта технологий и оборудования составляют 40-50% ежегодно, российские компании пользуются в основном западными инновациями, а не создают свои собственные. Рассуждениями об инновациях чаще всего прикрываются маркетологи, чтобы продать новый продукт компании. Но российский потребитель консервативен, небогат и практичен, он не готов тратить деньги на товар, который провозгласили инновационным, а в реальности просто добавили к нему несколько новых опций, делится мнением Борис Вольпе, вице-президент по маркетингу и развитию бизнеса компании «Ситроникс» . По его словам, компания позиционирует себя не столько как производитель инновационных решений, сколько как крупный потребитель технологических инноваций в различных областях энергетики. Сейчас компания реализует ряд инновационных проектов. Из поступивших заявок (271 шт. на сумму более 14 млрд руб.) было отобрано менее 30 проектов. В ходе корпоративных процедур одобрение прошел 21 проект на сумму более 2,2 млрд руб.
Используют всех
«Наша цель — научить работников видеть конкретную проблему как потенциал для улучшения их обычной производственной деятельности», — говорит Евгений Можаев, директор по организационному развитию ТНК-ВР (блок «Разведка и добыча»). В компании разработан процесс рассмотрения предложений работников и соответствующая система мотивации. А популяризация данного процесса в дочерних обществах закреплена как раз за отделом инноваций. «Ключевые задачи, которые стоят перед нами сейчас, — это сокращение времени от подачи предложений до начала их реализации», — пояснил Можаев.
«В компании 3М действует политика “открытых дверей” для идей сотрудников, — рассказывает Софья Громова, технический директор “ 3М Россия”. — Это значит, что любой сотрудник поощряется к постоянной выработке новых идей, создавая новую продукцию, открывая новые рынки или совершенствуя бизнес-процессы. Правило “15%” позволяет техническим специалистам 15% своего рабочего времени тратить на разработку собственных проектов и идей». В 3M применяется методология «Шесть сигма», нацеленная на непрерывное выявление узких мест в бизнес- или производственных процессах, постоянное их совершенствование. Поэтому в этот процесс вовлечены все сотрудники компании — ученые и маркетологи, специалисты по продажам и ассистенты. Все идеи «проверяются на прочность». История развития компании показала, что даже самая странная на первый взгляд идея может обеспечить успех. Именно так были изобретены многие известные продукты компании, в частности знаменитые клеящиеся листочки Post it.
Узкий взгляд
Инновации, которые создаются на российском рынке, скептически замечает Комков из Института народнохозяйственного прогнозирования, носят скорее прикладной характер — они решают текущие проблемы компаний, но их недостаточно для того, чтобы вывести российскую экономику в целом на новый уровень и сделать ее по-настоящему инновационной. «Для начала нужно было бы создать по стране сеть инжиниринговых центров, которые занимались бы фундаментальными инновациями», — говорит он. И добавляет: «Отсутствие конкуренции на российском рынке не способствует развитию инноваций. В условиях острой конкурентной борьбы компании были бы вынуждены создавать у себя крупномасштабные научные центры для разработки инноваций, но они пока этого не делают, довольствуясь отдельными капиталовложениями в отдельные разработки». Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/career/news/1797217/bezotvetnoe_ponyatie#ixzz1wKPFfOOZ

Россия теряет позиции на мировом газовом рынке Екатерина Кравченко. Филипп Стеркин. Vedomosti.ru. 30.05.2012. Расстановка сил на мировом энергорынке изменится: газ потеснит нефть и уголь, США — Россию и Ближний Восток, считают в МЭА. Для «Газпрома» у агентства плохая новость: цены на газ в Европе снизятся на 18% к 2035 г. Нетрадиционный газ может изменить ситуацию на мировом энергетическом рынке и перетасовать колоду основных игроков, заявил главный экономист Международного энергетического агентства (МЭА) Фатих Бироль.
Доля России и стран Ближнего Востока в глобальной торговле газом снизится с 45 до 35% к 2035 г., крупнейшим производителем будут США: 825 млрд куб. м против 785 млрд у России, прогнозирует МЭА в докладе «Золотые правила для золотого века газа». Согласно BP Statistical Review, США обошли Россию еще в 2009 г., добыв на 55 млрд куб. м больше (583 млрд), в 2010 г. — на 22 млрд (611 млрд). У МЭА другие данные — 1-е место в 2010 г. отводится России: 637 млрд куб. м против 609 млрд в США. В любом случае еще пять лет назад США рассматривались как импортер газа, напоминают аналитики Сбербанка. Сокращение доли на рынке газа будет мешать России и странам Ближнего Востока диктовать потребителям цены, обещает Бироль. В Европе — главный рынок сбыта для «Газпрома» — цены будут падать, обещает МЭА: к 2035 г. — на 18%. «Сланцевая революция» в США и сокращение импорта газа в Америку, конечно, повлияют на европейский рынок, на который будет больше поступать СПГ, но невозможно спрогнозировать, какой будет цена газа в 2035 г., оценки постоянно меняются, во всяком случае спрос будет расти, отмечает представитель «Газпром экспорта». «Сланцевая революция» в США похожа на голливудский фильм, говорил предправления «Газпрома» Алексей Миллер в интервью Suddeutsche Zeitung в начале 2012 г.
К 2035 г. поменяется структура энергетического спроса: доля газа вырастет с 21 до 25%, угля — сократится с 28 до 24%, нефти — с 32 до 27%, прогнозирует МЭА. Общий спрос на энергоресурсы увеличится на 35%, в том числе на газ — на 50%. 80% прироста обеспечат страны, не входящие в ОЭСР: Китаю, Индии и экономикам Ближнего Востока потребуется дополнительно 900 млрд куб. м газа к 2035 г. Главным двигателем газового рынка станут технологии, а не абсолютные запасы ресурсов, доля нетрадиционного газа (в первую очередь сланцевого) увеличится с 14 до 32%, прогнозирует МЭА. Экспансия нетрадиционного газа — главный вызов для нынешних основных игроков — России и Ближнего Востока, которым, вероятно, придется скорректировать программы освоения новых месторождений, говорится в докладе. Согласно энергостратегии России до 2030 г. добыча газа должна вырасти до 885-940 млрд куб. м.
Начало добычи сланцевого газа — самое значительное событие в энергобизнесе за последние 50 лет, говорил бывший директор ЦРУ Джон Дейч. Это привело к обвалу цен на североамериканском рынке, сейчас газ в США стоит дешевле, чем в России, отмечают аналитики Cбербанка. Цены на газ в США снизились на 62% за последний год — до $2,502 за 1 млн британских термальных единиц (данные Bloomberg). Сланцевый газ фактически убил новые проекты в угольной отрасли и начинает расправляться с ядерной энергетикой, говорит Дэвид Крейн из NRG Energy. В США планируется построить 258 новых электростанций на газе к 2015 г. (данные департамента энергетики страны). Дешевый газ может стать главным фактором возрождения национальной промышленности в США, считает Боб Маккатчен из PricewaterhouseCoopers. Высокие издержки заставляли американских производителей инвестировать за рубежом, где энергия была более дешевой, но уравнение полностью поменялось: теперь выгодно возвращаться в США, говорил президент Dow Chemical Эндрю Ливерис.
Сценарию «золотого века газа» могут помешать чиновники, опасается МЭА: во многих странах обсуждается запрет на добычу сланцевого газа из-за опасений, что ее рост может негативно отразиться на экологии. Ограничения уже введены во Франции, Болгарии, Румынии. Влияние добычи нетрадиционного газа еще не изучено и нет адекватной нормативной базы для регулирования отрасли, заявил Пол Джонсон из Greenpeace. Если общественность затормозит развитие добычи сланцевого газа, доля России и Ближнего Востока в мировой торговле газом достигнет примерно 50%, считает Бироль. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/companies/news/1797230/energeticheskaya_revolyuciya#ixzz1wKNw8YLQ

Венчурный капитал не балует Россию. Венчурные фонды вложили в России в прошлом году лишь около $80 млн, или менее 0,2% от их инвестиций в мире, подсчитали эксперты Ernst & Young. Российские участники рынка уверяют, что оборот больше. Маргарита Папченкова. Vedomosti.ru .. 13.04.2012. Более половины венчурных фондов из ведущих центров (см. врез) инвестируют не только на домашнем рынке, но и на зарубежных. Причем большинство из них намерены увеличить объем иностранных инвестиций к 2015 г., говорится в обзоре Ernst & Young. Всего за прошлый год в мире в различные инвестиционные проекты было привлечено $48,7 млрд средств венчурных фондов через 4900 сделок против $45,6 млрд годом ранее. Рекорд — $49,4 млрд в 2007 г. Из всей суммы вложений на долю США пришлось 70% объема ($32,6 млрд почти на 3000 сделок). Показатель Западной Европы — $6,1 млрд, Китая — $5,9 млрд. Регион Центральной и Восточной Европы, куда также входит и Россия, привлекает пока немного, но показывает хорошие темпы роста: только за первое полугодие 2011 г. было привлечено $123 млн в 17 сделках против $76 млн в 23 сделках за весь 2010 год. Доля России в объеме инвестиций региона составляет порядка 30%, или около $40 млн, говорит партнер Ernst & Young Олег Данилин. Он предполагает, что за второе полугодие было привлечено $30-40 млн. И хотя в абсолютном значении инвестиции в Россию увеличиваются, она уже не доминирует в регионе, отмечает Данилин. Ernst & Young недооценивает российский сегмент венчурных фондов, уверен гендиректор Российской венчурной компании Игорь Агамирзян: «Только фонды из нашей системы (с участием РВК или контролируемые РВК) заключили сделки в 2011 г. на $75 млн, на РВК при этом приходится четверть рынка». «За последние два года произошли сильные изменения, объем инвестиций вырос практически в 2 раза — мы видим существенный рост интереса иностранных инвесторов и, соответственно, сокращение доли государства в этой индустрии», — отмечает Агамирзян. «Но в России большой перекос в сторону индустрии IT, телекома, с низкой долей таких популярных в мире направлений, как биотехнологии или экологически чистые технологии, — IT менее капиталоемкий», — отмечает директор по инвестициям фонда «Сколково» Александр Лупачев. Доля России в глобальном секторе чистых технологий нулевая — большинство проектов являются сырыми и не готовы к финансированию институциональными инвесторами, добавляет директор Фонда чистых технологий Республики Татарстан Полина Бурнос. В инновационные компании по-прежнему удается привлекать в основном средства физлиц, на Западе же большую базу составляют институциональные инвесторы, пенсионные фонды, констатирует Лупачев: «Как таковых лимитов на страны у таких фондов нет, но от России из-за высокой премии за риск они ожидают большей доходности — 45-50% годовых при средних 30%, это значительно сокращает выбор проектов». В России есть свои венчурные фонды, причем количество фондов немногим меньше, чем у США, — около 100, «однако их объемы финансирования несущественны и значительно ниже мировой практики», замечает партнер Ernst & Young Леонид Савельев. Проблема в небольшом опыте общения c иностранными инвесторами, далеко не все российские компании могут в достаточной мере убедить их, считает управляющий партнер фонда Runa Capital Дмитрий Чихачев: но как такового предубеждения против России нет«. Иностранным инвесторам также не хватает ясной стратегии выхода из таких проектов в России, есть два способа — размещение на бирже либо продажа стратегу, оба они не очень хорошо работают, добавляет Лупачев. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/finance/news/1637274/proigrysh_vchistuyu#ixzz1s2pN0y96

В чем главная ошибка властей при проведении модернизации. Экономические реформы без либерализации политической системы бессмысленны, считают ученые, но и форсировать ее не стоит: страна должна созреть для демократии. Ольга Кувшинова. Vedomosti.ru . 30.03.2012. Модернизацию экономики не с того начали: необходимы радикальные институциональные преобразования, в том числе «полноценная политическая демократизация», пишет в докладе для конференции Высшей школы экономики (ВШЭ) ее научный руководитель Евгений Ясин. Его доклад «Сценарии для России на долгосрочную перспективу» — один из главных на конференции и «особое мнение» к разработанному по поручению правительства комплексу реформ «Стратегия-2020», где правовая и политическая сферы остались незатронутыми. За 20 лет Россия прошла три судьбоносные развилки, сделав выбор между демократизацией и империей, централизованным планированием и рынком, бюрократией и олигархией, пишет Ясин. Последний выбор, сделанный в 2003 г., привел к усилению давления на бизнес, росту политических рисков и в итоге — к снижению деловой активности. Нефтяной бум помогал это снижение компенсировать, обеспечивая до 5 процентных пунктов роста ВВП из ежегодных 7,2-7,3%. Без дальнейшего финансового подогрева уровень деловой активности может обеспечить экономике лишь 1-3% годового роста. Этот сценарий означает, что даже через 40 лет подушевой ВВП России будет в 2,5 раза ниже, чем мог бы, и составлять в лучшем случае треть от уровня развитых стран. Более быстрый рост возможен лишь при повышении деловой активности, убежден Ясин: «Речь идет об обеспечении реального верховенства права, значимом снижении коррупции на основе общественного контроля, самоограничении власти. Короче, о демократизации». Нужна модернизация институциональная. Тогда ничто не помешает модернизации технологической: лучше всего проблему повышения конкурентоспособности экономики может решить бизнес. Но пока все идет по первому сценарию, отмечает Ясин. Технологии продолжали обновляться и в годы нефтебума, но в условиях неработающих институтов это «модернизация сверху»: инициатором разных действий выступает государство. Рыночный механизм согласования интересов при этом не работает, главным орудием «принуждающей к модернизации» власти становится силовой аппарат, стимулы отдельных игроков осуществляются в обмен на безнаказанность. Такая модернизация заканчивается стагнацией либо сменой политики. Возможно, вместе с политиками: это «решительная модернизация снизу». Но к слишком масштабным преобразованиям могут быть не готовы не только старые элиты, но и новые силы: они «окажутся, скорее всего, случайными, ибо не пройдут отбора и обкатки в хотя бы отчасти демократическом процессе». Лучший выход — постепенные, не всегда существенные, но неуклонные институциональные изменения, заключает Ясин. Путь мелких шажков, конечно, будет «ужасной тягомотиной», но его издержки меньше, а эффективность выше, чем даже при удачной реализации «решительного сценария». Особенность России, как и всех развивающихся стран, в том, что она пытается перенести оправдавшие себя институты извне. Сначала принимается закон, под который проектируется институт, — в отличие от стран, где закон служил только оформлением уже сложившихся правил, пишет Ясин. «Импортированный» институт может прижиться, а может быть отторгнут или извращен — тогда придется все начинать сначала. «Трансплантация демократии» — ошибка, ведущая к хаосу, пришел к выводу нобелевский лауреат Дуглас Норт. Ограничение конкуренции — это естественное состояние большинства государств, обеспечивающее им выживаемость за счет усиления элит: такие страны Норт называет обществами с ограниченным доступом к ресурсам (финансам, власти, образованию и т. д.). Правила в таких странах персонифицированы: банки дают кредиты «своим людям» в правительстве, которое поддерживает «своих людей» в бизнесе. При этом законы могут выглядеть копией правил, импортированных из обществ с открытым доступом (развитых демократий), но принуждение к выполнению этих законов в коррумпированных судах превращается в еще один источник ренты «для своих». Создание рент — это не проблема, а симптом экономического развития, залог которого — ограничение насилия, пишет Норт. В недемократических обществах это может обеспечиваться только договором элит, по которому каждой группе получение ренты выгоднее применения насилия. Попытки провести дерегулирование, повысить прозрачность и конкурентоспособность, т. е. отменить или ограничить ренты, нередко приводят к обратному — социальным волнениям, всплеску насилия и длительным периодам нестабильности. Есть три условия мирного, эволюционного перехода к демократии, пришел к выводу Норт: верховенство права элиты признают сначала для себя; обезличенность принятых правил (расстановка сил не меняется из-за того, что у группы сменился лидер); консолидированный контроль над основными силовыми структурами (суды, правоохранительные органы не могут работать в пользу или против одной группы). Кризис привел к сокращению ренты, и выбор — сделать самому или отобрать у другого — склонился в сторону насилия, что ярко видно по росту давления на бизнес и общество со стороны силовиков, рассуждает директор Института анализа предприятий и рынков ВШЭ Андрей Яковлев. Восстало и общество, ограничение возможностей которого в годы нефтебума нивелировалось ростом доходов. Задача элит — выстроить диалог и новый договор, считает он, иначе реформы — пустая трата ресурсов. Чтобы начинания работали, изменения должны опираться на поддержку элит, согласен профессор РЭШ Константин Сонин. Декабрьские события показали, что прежние правила игры не устраивают: общество дозрело до более цивилизованных институтов. Культивирование институтов сопровождается длительной борьбой, компромиссами, непоследовательностью — все это придется пройти, считает Ясин. От элит это потребует, помимо способности к диалогу, готовности поделиться властью и, вероятно, понести имиджевые и материальные потери, однако все демократии всегда создавались элитами. «В сущности <...> я обращаюсь к элите, — резюмирует Ясин. — Ребята! Это сделаете вы. А то придут другие». Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/politics/news/1582065/nachat_s_sebya#ixzz1qb5tFcVd

От редакции: Скинуться на Сколково .Vedomosti.ru.21.03.2012. Решение поддержать создаваемый в Сколкове Институт науки и технологий (Сколтех, см. статью на стр.01) за счет инвестпрограмм государственных компаний выглядит вполне логично. Если власть по приказу делает ставку на инновации, создаваемые госкомпаниями, то и научные исследования для этих инноваций должны быть по приказу. Сможет ли государство заставить компании купить и внедрить эти разработки? По словам помощника президента Аркадия Дворковича, госкомпании перечислят в эндаумент-фонд Сколтеха 1% от своих инновационных программ — так решила комиссия по модернизации. Предполагается, что только создаваемый институт обеспечит компаниям ту инновационную инфраструктуру, которой сейчас им не хватает. То есть получается, что инновационные программы уже есть, а где заказать исследования, неизвестно. Или известно? Ведь в стране и мире много исследовательских центров. Одной из задач Сколтеха является привлечение к совместной работе других научных центров — значит, у госкомпаний будет возможность выйти на них через «Сколково». Но сам Сколтех в этой схеме будет удобным посредником или дополнительной нагрузкой? Чем именно он будет помимо получателя 1%? Необходимость перечислять средства в эндаумент Сколтеха создает отрицательные стимулы — компании (а у некоторых из них ведь есть и частные акционеры) будут стараться занижать свои расходы на НИОКР. Это потребует дополнительного контроля за компаниями со стороны государства. Оно и так уже контролирует обязательное составление инновационных программ и планов, создание отделов по инновациям, производство соответствующей отчетности. Теперь будет пытаться контролировать расходы на инновации: кто знает, где и какие разработки закажут госкомпании самостоятельно, а тут уже видно, что 1% потрачен на известное дело, да и обеспечить институт заказами госкомпаниям, видимо, придется. Обычно инновации — это ответ бизнеса на усилия конкурентов. На том уровне, на котором работают доноры Сколтеха, конкуренция если есть, то за благосклонность государства. Перед нами еще один вариант все той же «социальной ответственности» бизнеса — принудительной. Это то самое внебюджетное или псевдобюджетное финансирование, которым распоряжаются власти и которое идет на дворцы и спортивные сооружения. Иначе не умеют. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/1545508/gosudarstvennoe_myshlenie#ixzz1pjIdwnNm

Процент на креатив. Евгения Письменная. Vedomosti.ru. 21.03.2012.
У одного моего знакомого есть мечта: жить на процент. После очередного стресса или конфликта он обязательно вспоминает об этой мечте. Теория у него такая: он самый креативный на работе, но из-за текучки креативить не успевает, начальник-негодяй платить за креатив отдельно не хочет, но он неплохо мог бы жить за счет остальных коллег, которые от текучки получают кайф. Компания большая, посчитал он, если каждый от своей зарплаты отдал бы «рублей 500», то «от них не убудет, все равно все спускают на выпивку и шмотки, а мне свобода для творчества и сплошная польза для компании». Мой знакомый, экономист по образованию, понимает, что его мечта — утопия: никто не согласится на добровольное обременение в пользу его нераскрытого таланта. Но вчера он узнал, что ошибался. Его мечта реализована другим — президентом фонда «Сколково» Виктором Вексельбергом. Госкомпании будут отчислять 1% от объема своих инновационных программ в научный фонд «Сколково». Деньги пойдут на тот самый креатив, на языке чиновников он называется программой исследований. Операция по сбору процента на «Сколково» двухходовая. Все началось в 2010 г., с кампании «принуждение к инновациям». Целый год правительство насаждало в госкомпаниях программы инновационного развития, отстающих вызывали на ковер, делали внушения. К концу прошлого года 49 госкомпаний — кто хуже, кто лучше — программы создали. Долгосрочные и красивые. Самая большая и длинная, конечно, у «Газпрома» FPRIVATE "TYPE=PICT;ALT=" — почти 2,7 трлн руб. до 2020 г. У остальных поскромнее. Теперь начался второй этап операции: «отчуждение от инноваций». Пошло изъятие того самого процента на креатив. Сумму уже прикинули: получится 30 млрд руб. в ближайшие три года. В процессе лихорадочного поиска средств для благой инновационной цели, правда, позабыли о разных мелочах. Например, о частных инвесторах. Ведь не все компании государственные на 100%. Отчисление процента — как минимум обременение для частных акционеров. Но, по сути, этот процент — от «Газпрома» к «Сколково» — то же бюджетное обеспечение, только идет оно мимо казны. Подобные формы финансирования существовали и раньше, а назывались они внебюджетными фондами. А знакомый мой урок жизни извлек: все дело не в модели, а в покровителе. «Если бы я мечтал не просто так, а с Дмитрием Медведевым, то у меня бы тоже был процент на креатив», — сообщил он мне вчера по телефону. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/1545512/1#ixzz1pjGo6uQS

Минэкономразвития собирается заняться размножением «Сколково» Евгения Письменная. Vedomosti.ru . 20.03.2012. Правительство профинансирует инновационные проекты в кластерах и даст им налоговые льготы. Сказывается советская привычка — плодить территориально-производственные комплексы, считают эксперты. Минэкономразвития объявило конкурс на отбор программ инновационных территориальных кластеров. Прием заявок от регионов завершится 20 апреля. Список пилотных кластеров должен быть утвержден в мае правительственной комиссией по высоким технологиям и инновациям. Победители конкурса получат налоговые льготы и деньги из бюджета. Со следующего года на поддержку пилотных кластеров будет выделяться по 5 млрд руб. в виде субсидий в течение пяти лет. По оценке Минэкономразвития, будет отобрано около 10 проектов, а это значит, что ежегодная субсидия составит в среднем 500 млн руб. Субсидии будут выделяться региону, где расположен кластер, и тратиться на строительство инфраструктуры и исследования. Рассматривается идея распространить на кластеры некоторые механизмы поддержки, которыми пользуется «Сколково», говорит директор департамента Минэкономразвития Артем Шадрин: например, налоговые льготы (резиденты «Сколково» освобождены от налогов на прибыль и на имущество, взносы в ПФР снижены до 14%, в остальные внебюджетные фонды — обнулены. — «Ведомости»), упрощенный порядок согласования документов при планировании и межевании территории, предоставления земельных участков. Кластеры смогут получить доступ к государственным и федеральным целевым программам, инвестпрограммам естественных монополий, к поддержке институтов развития (ВЭБ, АИЖК, Фонд РЖС, Фонд реформирования ЖКХ, «Роснано» и «Сколково»), перечисляет Шадрин. Сейчас больше всего кластеров находится в Приволжском округе: один из крупнейших — в Сарове (ядерные, суперкомпьютерные и лазерные технологии). В Центральном округе пять кластеров: по энергомашиностроению — в Рыбинске, по биотехнологиям — в Зеленограде и Пущине, по ядерным технологиям — в Дубне и Обнинске. На Дальнем Востоке всего один кластер, который располагается в Хабаровском крае и развивает аэрокосмические и судостроительные технологии. Минэкономразвития поддержит лучшие кластеры, которые могут стать или уже стали локомотивами развития своих регионов, вносят существенный вклад в их экономики, говорил ранее замминистра экономического развития Андрей Клепач. Если заявка на кластер получит у экспертов высокие оценки, но не попадет в перечень победителей, то у нее есть шансы оказаться во второй очереди на поддержку, обещает Шадрин. Этим кластерам Минэкономразвития, ВЭБ, Агентство стратегических инициатив и «Деловая Россия» готовы помогать разрабатывать и реализовывать программы развития кластеров, говорит он. Поддержка кластеров — правильный шаг, считает руководитель лаборатории Центра стратегических разработок Красноярского края Владимир Княгинин: снижаются транзакционные издержки, небольшим компаниям легче входить на рынок. Одной компании трудно обеспечить концентрацию талантов и удержать накопленный человеческий капитал, отметил он. Созданием кластеров многие страны увлекались в 80-е гг. прошлого века, но мода на них прошла, замечает директор региональных программ Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич. Удачных кластеров не очень много, говорит она, чаще всего провалы связаны с тем, что кластеры создавались государством. К тому же в России неправильно понимают природу кластеров: вместо того чтобы обеспечить конкуренцию соседей в кластере, создаются территориально-производственные комплексы по советским образцам, указывает Зубаревич. На рынке сейчас конкурируют не компании, а интегрированные технологические цепочки, спорит Княгинин. «Почуяв деньги от государства, губернаторы начнут создавать кластеры по принципу: что бы приладить к уже имеющемуся крупному заводу. Это не кластер, а охота за бюджетными средствами», — рассуждает Зубаревич. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/politics/news/1542746/klonirovanie_skolkovo#ixzz1pdI4l4Zo

Мягкая посадка дракона Vedomosti.ru .14.03.2012. Рекордный дефицит торгового баланса Китая в феврале 2012 г. — $31,5 млрд, по данным таможенного управления, — вызвал оживленную дискуссию о проблемах второй экономики мира. Нынешнее отрицательное сальдо отчасти следствие сезонных особенностей и мировой экономической конъюнктуры. В 2012 г. китайский Новый год пришелся на 23 января, и в феврале торговые сети пополняли запасы иностранных товаров после распродаж. Отрицательный баланс вызван также снижением покупательной способности европейцев и американцев из-за кризиса и увеличением закупок нефти по сравнению с январем (на 13% — около $10 млрд): январь был профицитным. Тем не менее нынешнее отрицательное внешнеторговое сальдо нельзя объяснить только сиюминутными и конъюнктурными причинами. Это один из индикаторов структурных проблем в китайской экономике, которые признаются на высшем уровне. На мартовской сессии Всекитайского собрания народных представителей премьер госсовета КНР Вэнь Цзябао заявил о необходимости сократить расходы на содержание бюрократии и государственные инвестиции в промышленность и инфраструктуру. Пекин столкнулся с новыми вызовами. По мнению заведующего сектором Азиатско-Тихоокеанского региона ИМЭМО РАН Александра Федоровского, нынешняя модель развития «мастерской мира», основанная на использовании дешевого труда и зарубежных технологий, близка к исчерпанию. Время больших денег, которые можно было тратить на мегапроекты (например, возведение города Ордос, который сейчас напоминает призрак) прошло. Рост зарплат в развитых регионах Китая привел к снижению доходности производств, некоторые компании переводят их в страны Юго-Восточной Азии. Страна резко разделилась по экономическому и технологическому развитию и уровню жизни населения. Внутренние аграрные провинции резко отстали от приморских регионов и крупных агломераций. Темпы роста экономики неизбежно снизятся. От того, насколько умело китайская элита распорядится финансовыми и человеческими резервами, зависит, насколько драматичными будут социальные последствия мягкой посадки национальной экономики и качество ее будущего роста. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/1535451/myagkaya_posadka_drakona#ixzz1p4kubU63

Названы главные угрозы экономике России Материал предоставлен изданием Взгляд.1 марта 2012.
Россия стоит перед лицом растущих рисков, несмотря на высокую финансовую устойчивость, предупреждают специалисты Moody’s. Основной опасностью для страны они считают неблагоприятную демографическую ситуацию и зависимость от нефти и газа. По мнению экспертов агентства, зависимость страны от нефти и газа будет способствовать волатильному росту российской экономики, сообщает РИА «Новости». «Зависимость страны от нефти и газа означает, что экономический рост будет оставаться волатильным, о чем свидетельствует сравнительно резкая рецессия России в 2009 году. Россия сталкивается также с экономическими сложностями, связанными с ее основными демографическими проблемами – старением населения и сокращением его численности», – говорится в отчете Moody's. На банковской системе негативно скажется сокращение объема ликвидности, замедление темпов роста кредитования и ухудшение качества активов, отмечают специалисты Moody's. В то же время Россия обладает исключительной способностью справляться с финансовыми шоками, что делает ее восприимчивой к любым рискам. Рейтинг России сейчас находится на уровне «Baa1» со «стабильным» прогнозом. В Moody's высоко оценивают финансовую устойчивость России. По мнению специалистов агентства, у правительства страны есть существенные объемы активов, которые могут служить буфером в случае падения цен на нефть, снижения курса рубля и оттока капитала. «Отношение госдолга к ВВП было самым низким в 2011 году (около 10%) среди всех стран с инвестиционными рейтингами», – указывают эксперты агентства. Преимущества, связанные со значительным масштабом страны, компенсируются сложностями с диверсификацией экономики и сокращением ее зависимости от экспорта сырья, составляющего 80% всего экспорта, продолжают специалисты Moody's. «Несмотря на то, что восприимчивость России событийным рискам остается низкой, страна сталкивается с растущими рисками событий в политической, экономической и финансовой сферах. Политический риск растет в контексте предстоящих президентских выборов, экономический – в связи с возросшей подверженностью посткризисным шокам (в частности, более высокие цены на нефть необходимы для балансирования бюджета). Увеличение финансового риска может быть связано с вероятным негативным влиянием глобального экономического пейзажа на операционную среду в России», – говорится в обзоре. Главные вызовы, с которыми столкнется российская экономика, – это развитие экономической базы с более значительной внутренней стабильностью, привлечение достаточных инвестиций для замены стареющей инфраструктуры, а также предоставление стимулов и проведение реформ для преодоления неблагоприятной демографической ситуации, передает «Интерфакс». Рост ВВП РФ в 2012 году, по оценкам Moody's, составит 3% против 4,3% в 2011 году. Это заметно меньше официального прогноза российского правительства (3,7%). В дальнейшем, если государство не активизирует структурные реформы, рост не будет превышать 4% из-за ухудшающейся демографической ситуации и неблагоприятного инвестклимата, предупреждают эксперты агентства. В своем обзоре Moody's также обращает внимание на низкие темпы инфляции в РФ в начале 2012 года. Однако эксперты ожидают, что во втором полугодии из-за индексации тарифов и эффекта базы для сравнения рост потребительских цен ускорится. Напомним, в январе рейтинговое агентство Fitch понизило прогноз рейтинга России на фоне последних политических событий в стране. Инвесторы обеспокоены митингами оппозиции, отмечают эксперты. При этом чисто экономические показатели в России остаются более обнадеживающими, чем в Европе. Агентство Fitch удерживает рейтинг нашей страны на уровне «BBB». А в Standard & Poor's считают, что во втором полугодии 2012 года российскую экономику ждут трудности. По прогнозам специалистов, темпы роста российской экономики замедлятся в 2012 году до 3,5% против 4,2% в 2011 году.

Пол Кругман поставил диагноз европейскому кризису. Материал предоставлен изданием BFM.ru . 28 февраля 2012.
Почему Европа стала главным больным мировой экономики? Все знают ответ, но эти знания в основном — неправда. И ложные истории о европейских проблемах искажают мировой экономический дискурс. «Прочтите любую аналитическую статью о Европе или даже изложение фактов в новостных сообщениях и, скорее всего, встретите одну из двух историй, которые я определяю как республиканская версия и германская версия. Ни одна из них не отвечает фактам», — пишет нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман в своей колонке в The New York Times. Республиканская трактовка — и это один из центральных элементов кампании Митта Ромни в США — заключается в том, что Европа попала в тяжелую ситуацию из-за того, что слишком много делала для помощи бедным и несчастным, и что мы теперь видим агонию государства благосостояния. Эта трактовка, кстати сказать, — извечная излюбленная тема правого крыла: еще в 1991 году, когда Швеция переживала банковский кризис, спровоцированный дерегулированием (знакомо, не правда ли?), Институт Катона опубликовал торжествующий доклад о том, как это обернулось провалом всей модели государства благосостояния. Нужно ли еще раз напомнить, что Швеция, где до сих пор очень щедрая государственная соцсистема, сейчас демонстрирует лучшие результаты, опережая по темпам экономического подъема все остальные состоятельные страны? Теперь в целом и по порядку. Можно взять 15 европейских государств из евроблока (за исключением Мальты и Кипра) и проранжировать их по показателю докризисных расходов на социальные программы в процентах к ВВП. Будут ли страны GIPSI, они же PIIGS (Греция, Ирландия, Португалия, Испания и Италия) выделяться как крупнейшие государства благосостояния? Нет. Только Италия попадала в первую пятерку, но при этом отставала от Германии.Так что чрезмерно разросшееся государство благосостояния не является источником проблем.
Далее, германская версия, по которой все сводится к безответственной бюджетной политике. Эта версия, по всей видимости, подтверждается в Греции, но больше нигде. Италия перед кризисом фиксировала дефициты, но они были лишь немного больше, чем в Германии. Большой долг Италии является следствием безответственной политики, проводившейся многие годы назад. Дефициты Португалии были существенно меньше, в то же время Испания и Ирландия фактически имели профициты. Удивительно, страны вне еврозоны, по-видимому, могут жить с большим дефицитом и высоким уровнем долга, не переживая кризисов. Великобритания и США могут привлекать долгосрочные заимствования по ставкам около 2%, Япония, которая намного больше обременена долгами, чем любая страна Европы, в том числе Греция, платит за заемный капитал всего лишь 1%. Другими словами, «эллинизация» нашего экономического дискурса, с постулатами, что все мы через год или два дефицитной бюджетной политики станем Грецией, совершенно необоснованна.
Так в чем на самом деле причины бедствий Европы? По правде говоря, история в основном валютная. Введя в обращение единую валюту без необходимых институтов, которые гарантировали бы ее работу, Европа фактически возродила дефекты золотого стандарта, которые сыграли важную роль в возникновении и затяжном характере Великой депрессии. Если конкретно, создание евро внушило ложное чувство надежности частным инвесторам, спровоцировав таким образом огромные неустойчивые потоки капитала в страны всей европейской периферии. И как результат этого притока, там выросли издержки и цены, производство стало неконкурентоспособным, и страны, которые практически имели равновесный торговый баланс в 1999 году, стали фиксировать большой торговый дефицит. И музыка смолкла. Если периферийные страны до сих пор имели бы собственные валюты, они могли бы прибегнуть и прибегли бы к девальвации для восстановления конкурентоспособности. Но собственных валют у них нет, значит, им предстоит долгий период массовой безработицы и медленной дефляции. Долговой кризис в проблемных странах является в основном побочным продуктом этой печальной перспективы, потому что депрессия в экономике ведет к бюджетным дефицитам, а дефляция увеличивает долговое бремя. Понимание характера европейских проблем мало что принесет самим европейцам. У стран, которых это коснулось, есть только выбор из нескольких зол: либо они берут на себя тяготы дефляции, либо идут на радикальный шаг и выходят из евро, что не является политически приемлемым, иначе как если и когда все прочие альтернативы потерпят крах (к этой точке сейчас, возможно, приближается Греция). Германия могла бы помочь в создавшейся ситуации, отменив у себя политику экономии и пойдя на рост инфляции, но она этого не сделает. Для всех остальных, как бы то ни было, правильное понимание ситуации в Европе имеет огромное значение, поскольку ложные сказки о Европе используются для продвижения жестоких или деструктивных политических тактик. В следующий раз, когда вам будут приводить европейский пример, говоря о необходимости упразднения нашей социальной системы или сокращения расходов в условиях глубокого экономического отставания, нужно помнить следующее: они не понимают, что говорят. Нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман, колонка в The New York Times.

Китай заходит на посадку Существующая модель роста Китая себя исчерпала — стране срочно нужны структурные реформы, предупреждает Всемирный банк. Маргарита Лютова. Vedomosti.ru. 28.02.2012. Китайская экономическая модель неустойчива, заявил президент Всемирного банка Роберт Зеллик (по Bloomberg), представляя доклад о перспективах китайской экономики до 2030 г. В течение 30 лет ВВП Китая в среднем ежегодно рос на 9,9%, только за прошедшее десятилетие более 500 млн китайцев вышли из-за черты бедности. В 2011 г. экономика страны выросла на 9,2%, прогноз на 2012 г. — 8,1%. Если Китай избежит серьезных шоков, темпы роста будут постепенно снижаться, прогнозирует Всемирный банк: до 7% в год в 2016-2020 гг., а затем до 5% в 2026-2030 гг. В ближайшие годы Китай ждет «мягкая посадка», предупредил Зеллик.
Но чтобы удержать падающие темпы роста, Китаю нужны структурные реформы. В числе первоочередных преобразований — либерализация процентных ставок, повышение пенсионного возраста, индексация тарифов естественных монополий, введение бесплатного среднего образования в сельской местности, развитие транспорта. В долгосрочной перспективе Всемирный банк призывает Китай активнее развивать рыночные институты, сокращая присутствие государства в экономике, стимулировать инновации, переходить на зеленые технологии и расширять социальные гарантии населения. Если Китай пойдет по пути реформ, стране удастся не только смягчить последствия внешних шоков, но и стать крупнейшей экономикой мира до 2030 г. В 2010 г. Китай уже обогнал Японию по объемам ВВП, переместившись на вторую строчку (см. врез), а также стал крупнейшим экспортером мира.
Если не проводить реформы, Китай рискует попасть в ловушку среднего дохода, предупреждает Всемирный банк: это болезнь развивающихся экономик, где ВВП на душу населения достиг $3000-$6000. Экономики с низким душевым доходом конкурируют на международной арене благодаря дешевой рабочей силе и заимствованным технологиям. Но вместе с ростом дохода на душу населения и зарплат замедляется рост производительности. Из 101 страны, достигшей среднего уровня дохода в 1960 г., только 13 стали странами с высоким доходом. В 2011 г. ВВП Китая в пересчете на душу населения составил около $5800, чтобы выбраться из ловушки, стране срочно нужен технологический рывок, предупреждает Всемирный банк. Есть и социальные риски — растущее неравенство (как по доходам, так и по доступу к услугам), неразвитый рынок труда и ограниченная социальная мобильность. Кроме того, китайская экономика слишком зарегулирована, это приводит к искажениям и дисбалансам (например, из-за регулирования цен), которые обходятся стране в 8% ВВП в год, подсчитали в Barclays Сapital. Другая опасность — набирающая обороты инфляция, предупреждают аналитики Barclays Capital. Несмотря на высокие темпы роста экономики в течение 10 лет, Китай удерживал инфляцию на низком уровне благодаря ускоренному росту производительности труда, низкому уровню зарплат и огромному предложению на рынке труда. Но сейчас экономика страны начинает сталкиваться с ресурсными ограничениями, следует из обзора Barclays Capital: Китай — крупнейший потребитель энергоресурсов и разгоняет рост цен на них. При росте ВВП на 8% инфляция превысит уровень в 6% (в 2011 г. — 5,4%, прогноз на 2012 г. — 3,2%). По прогнозам Bаrclays, в ближайшие годы Китай вместо международного источника дефляции превратится в источник инфляции.
Эта публикация основана на статье «Китай заходит на посадку» из газеты «Ведомости» от 28.02.2012, №35 (3049). Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/politics/news/1516498/kitaj_zahodit_na_posadku#ixzz1negeaOQs

Уоррен Баффет объяснил, на что надо тратить деньги Инвестировать стоит не в бумажные, а в реальные активы, убежден миллиардер и инвестиционный гуру Уоррен Баффетт. Его компания Berkshire Hathaway держит в ценных бумагах менее десятой части портфеля. Татьяна Бочкарева. Vedomosti.ru. 27.02.2012. Баффетт впервые сформулировал инвестиционную стратегию в письме к акционерам Berkshire. Оно было опубликовано в минувшую субботу. С точки зрения идеологии Berkshire инвестирование — это передача сейчас покупательной способности другим, чтобы, имея на то разумные ожидания, получить большую покупательную способность после уплаты налогов на номинальный доход в будущем, пишет Баффетт. Все инвестиционные инструменты Баффетт делит на три категории. Первая — номинированные в определенной валюте — фонды денежного рынка, облигации, ипотечные кредиты и банковские депозиты. Большинство таких инструментов считаются надежными, но на деле, по мнению Баффетта, они в числе самых опасных активов, даже несмотря на исправно выплачиваемые проценты. С 1965 г., когда Баффетт начал управлять Berkshire, стоимость доллара снизилась на 86%. Поэтому сейчас нужно как минимум $7 на покупку того, что в те годы стоило $1. За те же 47 лет казначейские бонды США приносили 5,7% годовых. Но налог на прибыль и инфляция съедают весь этот доход.
На 31 декабря 2011 г. вложения Berkshire в суверенные, муниципальные и корпоративные бонды, а также инструменты с ипотечным обеспечением составляли $32,19 млрд по сравнению с $34,89 млрд годом ранее. Весь портфель составлял $392 млрд. В нынешних условиях «мне не нравятся инвестиции, зависящие от валютных курсов», отмечает Баффетт. Но инвестировать в инструменты с фиксированным доходом все же необходимо, чтобы иметь доступ к ликвидности. Рабочий уровень ликвидности — $20 млрд, $10 млрд — абсолютный минимум. Сейчас, по мнению Баффетта, очень верны слова легенды Уолл-стрит, инвестбанкира Шелби Каллома Дэвиса: «Бонды, рекламируемые как безрисковый доход, сейчас приносят риск без дохода».
Вторая категория инвестиций — активы, которые ничего не производят. Они покупаются в надежде на то, что в будущем другие инвесторы захотят заплатить за них еще больше. В XVII в. таким популярным активом были тюльпаны, сейчас — золото. У золота, в которое вкладываются те, кто боится других вложений, есть два недостатка: у него ограниченное применение и, «даже если вы владеете унцией золота вечность, спустя вечность вы владеете все той же одной унцией». В последние 15 лет жертвами такой тактики стали акции высокотехнологичных компаний и жилье, полагает Баффетт. Миллиардер отдает предпочтение третьей категории — инвестициям в производство, будь то фермерство, недвижимость или компании из реального сектора. В идеале такие активы даже при высокой инфляции должны приносить доход, который обеспечит покупательную способность, требуя минимальных инвестиций нового капитала. «Чем бы ни была обеспечена валюта через 100 лет — золотом, морскими ракушками, зубами акулы или, как сейчас, бумагой, люди все равно захотят обменять пару минут своего дневного труда на Coca-Cola или арахисовый козинак See's», — пишет Баффетт. Эти коммерческие «коровы» будут жить веками и давать все больше «молока». Целью Berkshire будет увеличение доли в первоклассных бизнесах. «Я считаю, что в течение любого продолжительного периода эта категория инвестиций сильно опередит остальные, — утверждает Баффетт. — Еще более важно, что она будет самой надежной». Мы с этим согласны, отмечает гендиректор управляющей компании РФПИ Кирилл Дмитриев. В мире повышающегося риска именно реальные активы основаны на платежеспособном спросе и нормальном денежном потоке. Это именно то, что может давать инвесторам уверенность, объясняет Дмитриев. Инвестиции же в спекулятивные инструменты очень рискованны. Эта публикация основана на статье «Рецепт Баффетта» из газеты «Ведомости» от 27.02.2012, №34 (3048) Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/finance/news/1514871/recept_baffetta#ixzz1nZ845HZc

Средний входной билет в инновационный бизнес оценили в 53 млн руб. Ведение инновационного бизнеса в России — занятие недешевое, следует из результатов исследования средней стоимости инновационного стартапа в России, проведенного Российской венчурной компанией (РВК) и рейтинговым агентством «Эксперт РА». Среднюю стоимость запуска в апреле — июне 2011 г. исследователи оценили в 53 млн руб. Григорий Милов. Vedomosti.ru. В РВК хотят знать, какова динамика развития инфраструктуры, влияющей на предпринимательскую активность, говорит Андрей Введенский директор департамента программ и проектов РВК. Было рассмотрено несколько вариантов, в том числе предлагалось оценивать стоимость корзины сервисных услуг, необходимых начинающим компаниям. В конечном итоге остановились на оценке суммы затрат, необходимых для того, чтобы инновационная компания выросла от стадии проекта до момента начала операционной деятельности, говорит Введенский. Далеко не всегда начало операционной деятельности означает начало продаж инновационных продуктов или услуг, уточняет он. Например, в биотехнологических компаниях в качестве ориентира использовали момент начала клинических испытаний, поясняет Введенский. По его словам, результаты исследования позволяют оценить, сколько примерно предпринимателю и его ранним инвесторам нужно потратить денег до начала венчурной стадии. Чтобы получить эту оценку, исследователи обратились к 1500 инновационным компаниям, находящимся в базе данных «Эксперт РА». Анкеты заполнили 68 стартапов. Из них 24% работают в сфере информационно-коммуникационных технологий, 22% — биотехнологий, 20% пытаются заработать на энергоэффективности. Респондентов просили оценить объемы их фактических затрат на исследования и разработки, формирование интеллектуальной собственности, получение всевозможных сертификатов, юридическое оформление, аренду помещений, закупку и внедрение IT, найм персонала, рекламу, маркетинг, представительские мероприятия, рассказывает Введенский. Наибольшую долю в структуре затрат при запуске инновационных стартапов составляют расходы на исследования и разработку (R&D, НИОКР). В общей стоимости запуска на R&D в среднем приходится 43,8% затрат. На сырье и материалы предприниматели тратят 16,1%, на оборудование и средства производства — 13,1%. Единственной сферой, где расходы на R&D были не самой обременительной статьей расходов, оказался сегмент «проекты в области энергоэффективности»: здесь почти половина затрат (49,4%) — расходы на сырье и материалы, пишут исследователи. Оказалось, что в среднем создание инновационного бизнеса в области информационно-коммуникационных технологий стоит в России 32,103 млн руб., в области биотехнологий — 58,680 млн руб., в области энергоэффективности — 57,638 млн руб. Аккуратных международных сравнений в РВК, по словам Введенского, пока не делали, но, по предварительным оценкам, указанные суммы сопоставимы с затратами на создание инновационных компаний в Кремниевой долине. Александр Журба, гендиректор российского бизнес-акселератора TexDrive, не исключает, что цифра завышенная, причем раз в десять. По его словам, сейчас в работе акселератора принимают участие семь начинающих российских компаний из разных отраслей. Организаторы выдают им на первом этапе по $25 000, и этих денег командам обычно хватает на несколько месяцев работы. Особенно в случае IT-проектов и когда основатель компании — программист и может взять часть функций по разработке продукта на себя, утверждает он. Воплощение идеи, к примеру, мобильного приложения в готовый продукт, предлагаемый через апсторы Apple и Android, обходится в России в сумму 2-4 млн руб., говорит Дмитрий Попов, директор по маркетингу Digital October. По его словам, Россия страдает не только от дороговизны, но и от скорости процессов, связанных с предпринимательской активностью. Регистрация патента в России может занимать год, регистрация юрлица — несколько месяцев. Все это сказывается, пусть и не напрямую, на общей сумме затрат, утверждает он. Эта публикация основана на статье «Входной билет за миллион» из газеты «Ведомости» от 27.01.2012, №14 (3028) Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/career/news/1486430/vhodnoj_bilet_za_million#ixzz1kee6coAN

Почему обанкротился Eastman Kodak Михаил Оверченко. Vedomosti.ru. 26.01.2012Сделать фотоаппарат таким же удобным, как карандаш«- эта фраза принадлежит Джорджу Истману, основавшему Eastman Kodak. Через 131 год после создания пионер фотоиндустрии объявлен банкротом. Ирония судьбы еще и в том, что Kodak создала не только фотоиндустрию саму по себе, но и технологию, которая ее в итоге и погубила. Первый цифровой фотоаппарат в 1975 г. разработал инженер компании Стивен Сассун. Но он, как позднее рассказывал Сассун, не понравился руководству, потому что не нуждался в пленке, на которой строилась бизнес-модель Kodak. В итоге цифровой фотоаппарат, если развивать аналогию Истмана, стал таким же удобным, как клавиатура компьютера. А писать карандашом люди практически перестали. Выручка компании достигла максимума (более $16 млрд) около 20 лет назад, в ней работало порядка 130 000 сотрудников. Сейчас выручка — менее $5 млрд, штат сократился до 18 800 человек. Судьба Kodak не уникальна — примеров, когда компания не могла адаптироваться к новым реалиям рынка или к технологическим инновациям, множество. Но история Kodak иллюстрирует и более глобальную тенденцию. По мере совершенствования технологий и повышения производительности труда потребность в таком количестве работников, как ранее, отпадает. Это называли постиндустриальным обществом, экономикой знаний — мол, у людей появится больше времени для самосовершенствования, реализации амбиций, они будут создавать продукт с более высокой добавленной стоимостью (сейчас, кстати, основной актив Kodak — патенты: в 2003-2010 гг. за их нарушение и последующее заключение лицензионных соглашений компания получила $3 млрд, портфель в суде по банкротствам оценен в $2,2-2,6 млрд). Но сотни тысяч (а в мировом масштабе — миллионы) роботов, заменивших рядовых сотрудников, не могут стать ведущими инженерами, придумывающими еще более совершенные технологии. Миллионы низкооплачиваемых работников в развивающихся странах заменили на перенесенных туда производствах уволенных работников из стран развитых, но при стремительном развитии технологий и в том же Китае роботизированные конвейеры будут все активнее заменять человеческие руки. Хотя процесс этот длительный, вопрос о том, куда эти руки приложить, видимо, будет еще одной проблемой глобального масштаба. В дополнение к тем, которые уже выявил разразившийся в последние годы мировой кризис. Эта публикация основана на статье «Компания недели: Eastman Kodak» из газеты «Ведомости» от 26.01.2012, №13 (3027) Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/1485329/eastman_kodak#ixzz1kXzgopIx

Ольга Алексеева."Незапланированная экономика". 15 декабря 2011.Новости mail.ru http://news.mail.ru/politics/7612996/?state=90
Бывший вице-премьер Алексей Кудрин признал, что у правительства нет стратегического плана развития экономики. Темпы роста бюджетных расходов не соотносятся с угрозой падения цен на нефть. После выборов России придется повышать налоги и наращивать долги. В России отсутствует система стратегического планирования, заявил в четверг 15 декабря в ходе «Гайдаровских чтений» Алексей Кудрин, занимавший посты министра финансов и вице-премьера, на которых он отвечал в том числе за эту систему. Принимается много незапланированных решений, работает принцип «раз деньги есть, давайте еще что-нибудь сделаем, чего ранее не планировали», критикует Кудрин, предлагая пересмотреть «Стратегию-2020» «в сторону уменьшения». Документ, над которым работают правительственные эксперты, определяет направления развития российской экономики и социальной сферы. Уходящий год оказался для России удачным, замечает Кудрин: нефтегазовые доходы российского бюджета в 2011 году составят рекордные $346 млрд. В период с 1992 года по 2008 год нефтегазовые доходы России выросли с $23,5 млрд до $310 млрд. В 2009 году в связи со снижением цен на нефть доходы упали до $190 млрд, но в 2010 году увеличились до $254 млрд. Нефтедоллары стимулируют ввоз товаров: в этом году, по оценке Кудрина, импорт составит рекордные $420 млрд.
Но расчет на сохранение благоприятной конъюнктуры в долгосрочной перспективе может не оправдаться. Риски замедления экономического роста в России в последнее время усилились, а мировая экономика не будет больше никогда иметь средний рост более 5% в год, замечает первый заместитель председателя Центробанка Алексей Улюкаев (тоже участвовал в «Гайдаровских чтениях»). По его словам, мировая экономика вступает в «новую нормальность», одним из элементов которой будет снижение темпов экономического роста как в развитых экономиках, так и на развивающихся рынках. Эта «новая нормальность будет характеризоваться высокой волатильностью на всех товарных и денежных рынках. Государство на этом фоне не сможет больше спасать ситуацию, уверен Улюкаев: не останется эффективных инструментов и механизмов монетарной, фискальной политики и стимулирования спроса. В такой ситуации неизбежно падение цен на нефть и увеличение госдолга. Внутренний долг России на конец 2011 года, по оценке Минфина, увеличится в 1,54 раза по сравнению с концом 2010 года до 4,555 трлн рублей, а к 2014 году удвоится, следует из доклада министерства об основных результатах и направлениях бюджетной политики. Внешний долг на конец 2011 года составит $40,8 млрд против $40 млрд на конец 2010 г. (рост на 2%). Прогноз на конец 2014 года — $69 млрд, говорится в материалах Минфина. Это не критично — 4,6% от ВВП. Но расчет министерство производило, исходя из цены на нефть в $108 за 1 баррель, уровня инфляции в 6,5% и среднегодового курса доллара в 28,6 рубля. Занимать за рубежом невыгодно: на фоне экономической нестабильности, обслуживание долга будет обходиться очень дорого, говорят экономисты. “Остается вариант повышения налогов после выборов, в том числе подоходного и ЕСН — считает глава департамента стратегического анализа ФБК Игорь Николаев. Избежать значительного повышения налогов возможно будет при сохранении высоких цен на нефть, а также если правительство не будет наращивать расходы быстрыми темпами, считает замминистра финансов Сергей Шаталов. По его мнению, „способны мы будем или нет, это сделать — это вопрос политического выбора“. По расчетам Николаева, снижаются расходы по статье „национальная экономика“, направленные на стимулирование внутреннего спроса — с 16,5% в 2011 году до 11% в 2014 году. Но избежать неснижаемых бюджетных обязательств — выплаты пособий, довольствий военнослужащих, пенсий правительству не удастся, указывает Николаев. Придется сохранить и расходы на проведение чемпионата мира по футболу и Олимпиады в Сочи. „Бюджетная политика в России в отличие от денежно-кредитной пока остается негибкой, госрасходы слишком большими. Большой вопрос, сможет ли правительство решиться ‘срезать’ расходы, чтобы не разгонять инфляцию, и какое время уйдет на то, чтобы ее обуздать“, — беспокоится и старший экономист „Тройки Диалог“ Антон Струченевский. Кроме этого, в российской экономике прибавился новый риск-политический, которого раньше не существовало.”Это демонстрирует падение основных российских индексов на 7--9 % на фоне выступлений, а также продолжающийся отток капитала (до $85 млрд по прогнозам Минфина)», — констатирует Николаев. Автор: Ольга Алексеева

В Минэкономразвития прощаются с моногородами. Поддержка неэффективных малых городов тормозит экономический рост. Будущее за мегаполисами, в которые за 20 лет переедет до 20 млн человек, обещают в Минэкономразвития Максим Товкайло. Мария Амирджанян. Иван Васильев. Vedomosti.ru. 09.12.2011.
Плохое качество городской среды тормозит модернизацию, заявила министр экономического развития Эльвира Набиуллина. В составляемом Mercer рейтинге привлекательности городов российских всего четыре — Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск и Казань. И все в последней трети списка, самое высокое место у Москвы — 163-е из 221. За привлечение «качественных работников наш бизнес пока вынужден значитель но переплачивать», признала министр. По данным Росстата, постоянное население Москвы с 2002 по 2010 г. выросло с 10,4 млн до 11,5 млн человек, Санкт-Петербурга — с 4,7 млн до 4,9 млн. Двадцать городов-миллионников обеспечивают половину ВВП и нужно улучшать условия жизни в них, призвала Набиуллина, население крупных городов в ближайшие годы вырастет на 10-20 млн человек за счет его сокращения в моногородах. По данным Минрегиона, в России 335 моногородов. После кризиса они получили из федерального бюджета более 20 млрд руб., в 2012 г. будет всего 1,5 млрд. Большинство моногородов сохранить трудно, признала Набиуллина: «Поддержка неэффективных малых городов может тормозить экономический рост на 2-3%». Это экспертная оценка, поясняет сотрудник ведомства. Люди едут туда, где есть возможности для развития, и многие мелкие города, по сути, превратились в хосписы, согласен руководитель экспертной группы по корректировке стратегии-2020 Вячеслав Глазычев: «Развивать эти территории бессмысленно, но нужно дать людям дожить». При грамотном подходе можно развивать даже сложные территории, считает руководитель администрации Пикалево Сергей Вебер: «У нас при содействии правительства работает градообразующее предприятие, пришли новые инвесторы, развивается малый бизнес». Правительство не готово передавать значительные финансовые ресурсы на региональный и муниципальный уровни, нужна смешанная модель развития: мегапроекты федерального значения и затраты местных властей, заявила Набиуллина. Развитие из центра невозможно, нужно передавать ресурсы и полномочия на региональный и местный уровни, уверен Глазычев. FPRIVATE "TYPE=PICT;ALT=" Эта публикация основана на статье «Прощание с моногородами» из газеты «Ведомости» от 09.12.2011, №233 (2999) Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/politics/news/1448069/proschanie_s_monogorodami#ixzz1g19UsPxv

"Уроки китайского". Александр Рубцов. Vedomosti.ru. 29.11.2011. Бывают естественные модернизации: эпохальные задачи не спускаются сверху, люди сами создают новое — а потом вдруг находят себя в другой стране, уже современной. У нас не так: без осмысленного усилия инерцию не преодолеть. Выйти на мегапроект можно, только развернув мозги — и во власти, и в самом обществе. Модернизация в России все еще остается проблемой сознания: исследовательской, интеллектуальной, нравственной. Тут можно с ходу наговорить резкостей, но сильнее задевает чужой опыт, особенно соседский. Китай тоже озадачен модернизацией, и тоже в плановом режиме. Но там это делают иначе. В китайской академии наук создан специализированный центр исследования модернизации. Центр издает ежегодные доклады о модернизации в стране и мире, тематические сборники, электронный журнал Modernization Science Newsletters. Эта Великая китайская аналитика достойна Поднебесной. Освоен огромный материал по динамике модернизационных процессов в 131 стране мира (97% населения планеты) — все, что заслуживает анализа и обеспечено данными. Методики в целом западные, но заимствованы этично, без контрафакта и халтуры. Скорее наоборот: тут уникальный пример работы метода — по объему и адаптации материала. Это китайское море таблиц дает безбрежную фактуру для аналитики, но одновременно и визуализирует карту модернизации в мире, строит единый образ глобального процесса, не менее ценный, чем массив данных. «Обзорный доклад о модернизации в мире и Китае (2001-2010)» только что издан и в России (изд-во «Весь мир», по инициативе и под редакцией член-корр. РАН Н.И.Лапина). Проект построен не на голой эконометрии, но на концепциях. Обычное различение первичной и вторичной, индустриальной и постиндустриальной модернизации (экономика знания, инновации и проч.) дополнено понятием интегральной модернизации. Эпитет и даже контекст создают иллюзию, что добавлен еще один этап — за постиндустриальной фазой. Но в прямом общении с авторами и под давлением улик выясняется, что все проще: это путь для стран, не завершивших первичную модернизацию, но уже посягающих на вторичную (ровно как в Китае и России). Общие показатели модернизации для России трудно оценить однозначно. Некоторые не слишком удручают, но многие намекают на скверный диагноз. В любом случае это удар по великодержавному гонору и высочайшей расслабленности. Сейчас вызов модернизации задан нам не конфликтом лучшего с хорошим, но риском нового исторического срыва (вектор развития надо сменить до обрушения сырьевой модели). Причем это вопрос и времени (плохая динамика), и конкуренции: в пул модернизированных сможет войти не более 5% ныне отставших стран (чуть позже окно возможностей еще раз приоткроется, но коротко и для единиц). А сейчас индекс инноваций в области знаний для России — 51% от стандарта, качество экономики — 46%. Патентная активность — 21%, ВНП на душу населения — 16% от стандарта вторичной модернизации. На этом фоне самодовольство власти, млеющей от «стабилизации», выглядит неумным и безответственным. В идеологии ошибочна сама тональность, что уже чувствует посвистывающая масса. Будет хуже, когда стране свистнет сама история. Отрезвляющий эффект усиливается тем, что в этой и без того суровой аналитике слабо учтен зазор между экономиками перераспределения и производства. Эта наша фатальная развилка не сразу понятна людям, у которых недра не ломятся, а народ упорно и массово делает вещи. Пекин забит новыми иномарками, произведенными тут же, и не всегда отверткой. Для нас это будущее: проблему первичной модернизации России придется решать а) в режиме реиндустриализации и ломая вектор деиндустриализации; б) в крайне враждебной институциональной среде (от реалий нашего регулирования и контроля глаза китайских институционалистов делаются европейскими). Начинается доклад с философического полотна: четыре течения великой Янцзы, от Тибета до океана, соответствуют четырем стадиям эволюции — здесь и сейчас последовательно наблюдаются примитивные общества, аграрные, индустриальные и постиндустриальные (история, отлившаяся в географии). Группа по исследованию стратегии модернизации Китая строит модели до середины этого века, до его конца… Становится неловко за наши «2020», почему-то называемые «среднесрочными» и засоренные мелочами при дефиците стратегического видения. К тому же китайцы исследуют свою модернизацию не «в среднем по госпиталю», но с учетом региональных различий и асинхронности. Если свои общие показатели мы сможем и дальше заимствовать у великого соседа (хотя бы и с коррективами), то философию модернизации и ее региональную стратификацию за нас не сделает никто. Руководитель проекта — профессор Хэ Чуаньци, молодой человек, светящийся от энтузиазма и энергии, щедрый на информацию и жадно схватывающий идеи. Центр компактный и очень молодой, безупречно упакован связями, пространством, техникой и ресурсами. Впечатление, что это в Китае, а не в России у высшего руководства слово «модернизация» не сходит с языка. Автор — руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН. Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/opinion/news/1437451/uroki_kitajskogo#ixzz1ghaN9osg

2011-10-04."Агентство политических новостей". Моисей Гельман. "Пригодны ли «Сколково» и «Роснано» для модернизация экономики?"
Случайность предложений новых разработок в рамках проектов «Сколково» и «Роснано», и, как следствие, неопределенность получения при этом должных технологических, социально-экономических, коммерческого и иных эффектов почти исключают возможности их использования для системной модернизации экономики страны и привлечения для этого частных средств. И вот почему. Как известно, промышленная продукция оказывается ненужной, если она не востребуется для производства каких-либо потребительских товаров и услуг. Поэтому развитие и расширенное воспроизводство экономики любой страны зависят, в конечном итоге, от платежеспособного спроса населения на потребительские товары и услуги отечественного изготовления. Чем больше номенклатура и объемы их производства при должном качестве и чем выше платежеспособный спрос, тем больше национальный ВВП и доходы в бюджет. Иначе говоря, платежеспособный спрос населения на отечественный «ширпотреб» предопределяют платежеспособный спрос на все ресурсы и промышленную продукцию, необходимые для его производства. Из этого следует, что одной из основных целей модернизации российской экономики должно быть максимально возможное увеличение числа рабочих мест при росте производительности труда и заработной платы. Это станет возможным, если отечественные товаропроизводители смогут занять доминирующее положение на внутреннем рынке, для чего необходимо восстанавливать и развивать кооперационные производства различных видов отечественной продукции. Это позволит, в частности, уменьшать объемы и номенклатуру импортируемых товаров. Известно, что здания и сооружения невозможно строить без обоснованных проектов и соответствующих планов. И для строительства «зданий», в которых действует множество производств, связанных кооперацией, также необходимы соответствующие программы-планы, разработанные в рамках государственно-частного партнерства. Ведь и государство, и бизнес для сбалансированного развития национальной экономики нуждаются в продуманных стратегических ориентирах. Поэтому планы развития экономики путем ее модернизации должны быть основаны на балансах имеющихся ресурсов, возможного при этом производства продукции и соответствующего на нее гарантированного платежеспособного спроса. Планом для минимизации случайностей и рисков должны предусматриваться также необходимые инновационные разработки и их внедрение в производство. Для начала надо будет провести инвентаризацию уже существующих в стране готовых разработок, которых, по оценке, может быть порядка миллиона, созданных за десятки лет. При создании кооперационных производств внедрение инноваций необходимо будет координировать в рамках интегрированной научной и бизнес-структуры. Для этого представляется целесообразным создать государственно-частную финансово-промышленную группу типа холдинга. Управляющая часть холдинга будет включать в себя подразделения, осуществляющие функции, общие для всей группы. Это, в частности, финансирование и денежные расчеты по кредитам, которое можно поручить ВЭБу. Для контроля расходования средств целесообразно финансировать работы по результатам завершения каждого этапа по схеме целевой кредитной линии Непосредственно внедрением разработок будут заниматься дочерние компании, созданные по комплексным направлениям промышленности. Ориентировочно это геология и добыча полезных ископаемых, материаловедение и металлургия, ТЭК и электроэнергетика, отрасли машиностроения (станки, двигатели, самолеты, автомобили, и др.), радиоэлектроника, связь и приборостроение, химия и нефтехимия, бытовая техника, медицина, микробиология и др. Большинство таких комплексных компаний уже создано в виде госкорпораций. «Сколково» может войти в управляющую часть холдинга для решения общих вопросов реализации бизнес-проектов. А подразделения нынешнего «Роснано» вольются в компании группы в соответствии с их тематической ориентацией. Крупные комплексные научные проекты и внедрение их результатов, как показывает мировой опыт, к примеру, атомные проекты США и СССР, оказывались успешными, если ими руководили крупные ученые с большим опытом внедрения научных результатов. Руководители «Сколково» и «Роснано» таковыми явно не являются. Поэтому во главе предлагаемой финансово-промышленной группы необходимо поставить авторитетного специалиста, имеющего большой опыт модернизации производств. Модернизация и развитие рыночной экономики на основе планирования и управления балансами в рамках государственно-частного партнерства потребует принципиального изменения системы управления экономикой. Сегодня положение, роль и деятельность министерств и ведомств совершенно иные, чем были в Советском Союзе. В частности, они уже не могут командовать предприятиями, и не являются хозяйствующими субъектами товарного производства. Поэтому их функции должны отвечать целям и условиям модернизации экономики. Думается, что должен быть создан общефедеральный орган макроэкономического планирования и разработки макроэкономических балансов ресурсов и производства продукции, основанных на научных прогнозах спроса и предложения. А министерства в соответствующих секторах экономики, исходя из макроэкономического плана развития, должны заниматься отраслевым планированием и разработкой соответствующих балансов производства и потребления. Для реализации рекомендованных макроэкономического и отраслевых планов потребуется также разрабатывать планы межрегионального развития и кооперации производства, и соответствующие балансы. Поэтому потребуется создать федеральное министерство межрегионального макроэкономического планирования, в федеральных округах – министерства окружного планирования и социально-экономического развития, подобные бывшим совнархозам, а в субъектах федерации – соответствующие региональные органы. Знание перспектив позволит также интенсифицировать развитие малого и среднего бизнеса в сфере товарного производства. Для обеспечения устойчивости, безопасности и развития страны, помимо правового регулирования необходимых для этого экономических условий и нормативов хозяйственной деятельности, должны также регулироваться те сферы хозяйственной деятельности, которые влияют на соблюдение гарантируемых Конституцией прав граждан и интересов государства и общества. Эти права и интересы должны являться критериями выбора предметов правового регулирования и самого регулирования, которые необходимо положить в основу соответствующих законодательных актов. А конкретные требования к объектам нормативно-правового регулирования должны регламентироваться соответствующими подзаконными актами – государственными стандартами, обязательными для применения на всей территории страны и гармонизированными с международными. Таковыми являются стандарты системы ИСО ГОСТ Р, что требует отмены неработающего закона «О техническом регулировании», который президент страны в прошлом году всердцах назвал дурацким, а до того - опасным. Чтобы обеспечить требуемую эффективность и устойчивость управления страной и экономикой, в частности, необходимо все звенья обратной связи - федеральные органы контроля (надзора) вывести из регулирующего звена – правительства и подчинить президенту страны, как гаранту соблюдения Конституции. При формировании их списка надо исходить из указанных выше критериев выбора предметов правового регулирования и самого регулирования. Этими критериями, как отмечалось, являются, в частности, гарантируемые Конституцией права и свободы граждан, а также интересы государства и общества. Следует отметить, что сегодня выбор предметов нормативно-правового регулирования во многом случаен, что порождает хаос в экономическом законодательстве, способствует дерегулированию экономики, сворачиванию товарного производства и другим негативным явлениям. В соответствии со сказанным, подчинить президенту страны представляется необходимым и Счетную палату, осуществляющую контроль за использованием бюджетных средств и государственного имущества. При этом отпадет и надобность в существовании Росимущества, так как госпакеты акций целесообразно будет передать в доверительное управление управляющим соответствующих компаний. Ведь «управлять» госсобственностью, чем занято это ведомство, абсурдно. Надо управлять хозяйственной деятельностью предприятий, где используется эта собственность. Отпадет надобность и в существовании министерства науки. Планирование фундаментальных научных исследований будет осуществлять Российская академия наук, а прикладных научных исследований – упомянутая выше финансово-промышленная группа, которая будет создана для внедрения инноваций в рамках макроэкономического плана модернизации. Координировать деятельность федеральных органов государственного контроля (надзора) могло бы Контрольное управление Президента РФ. Их переподчинение явилось бы начальным этапом модернизации управления экономикой, что позволит контролировать последующее реформирование исполнительной власти.

"Вольная для России". Интервью с Л.Земцовым.03.03.11.

Российские инновации от Петра до наших дней-Источник Forbes.ru.08.11.10.

"Дом, соответствующий "зелёным" стандартам, построят под Москвой". pandatimes December 21st, 2010.
Завершена разработка архитектурной концепции экодома, который построит в Подмосковье датская фирма Velux совместно с компанией "Загородный проект" в 2011 г, сообщает РИА "Новости". Экологичный дом в 20 км от Москвы будет иметь площадь 180 квадратных метров и разместится на участке в 7 соток. Строительство осуществляется в рамках программы Velux "Образцовый дом 2020", по которой уже были построены аналогичные дома в Дании, Великобритании, Германии, Австрии и Франции.
Согласно проекту, здание цельного объема будет иметь крыльцо, балкон и мезонин. Дом будет ориентирован по направлению запад-восток и иметь смещенный скат, обращенный на юг. Это позволит максимально эффективно использовать вмонтированные в кровлю солнечные коллекторы. Все жилые помещения будут выходить на южную сторону, площадь остекления увеличится за счет вертикальных и мансардных окон. Здание будет снабжено специальным "активным фасадом", перестраивающимся в зависимости от погодных условий и потребностей обитателей дома. Автоматические солнцезащитные системы будут регулировать поступление солнечной энергии в дом, увеличивая освещение и обогрев, либо, наоборот, предотвращая перегрев в жаркие дни.
Руководитель программы WWF России по энергоэффективности Инна Грицевич рассказала ПандеTimes, что экологическое строительство в последнее время получило в мире большую популярность. Концепция ActiveHouse, в соответствии с которой создаётся подмосковный дом компании Velux, по словам эксперта, - это традиционный набор стандартов «зелёного» строительства. «Давно пора строить в нашей стране энергоэффективные экологически чистые дома, с хорошей теплоизоляцией, современными эффективными системами вентиляции, регуляции естественного освещения, сбережения водных ресурсов», - говорит Инна Грицевич. Она подчеркивает, что экодома у нас считаются очень дорогими, хотя, на самом деле, современная концепция подразумевает, что стоимость такого дома выше, чем стоимость обычного, всего на несколько процентов, которые легко окупаются за счёт экономии энергии и других оплачиваемых жителями ресурсов. «Это вовсе не должны быть какие-то роскошные дома», - говорит Инна Грицевич.
Алексей Кокорин, руководитель программы WWF России по климату, в свою очередь, отмечает, что, с точки зрения воздействия на окружающую среду, важнее не строительство новых экодомов, которое остаётся штучным, а реализация потенциала энергосбережения и энергоэффективности, заложенного в уже имеющемся жилом фонде. «Для того, чтобы внести значимый вклад в решение проблемы климата, надо максимально использовать потенциал существующих 17 – 23-этажных домов, где люди будут жить ещё и в 2030-х, и в 2050-х годах», - подчёркивает эксперт.

Наука по-корейски
Иван Стерлигов.26 августа, 2010.STRF.
Южная Корея, сумевшая в рекордные сроки стать мировым технологическим лидером, теперь всеми силами стремится добиться успеха в науке Сама новейшая история Кореи схожа с историей её островного соперника: разрушительная война, унесшая около 2 миллионов жизней, иностранная помощь, бурный рост экспорта, который обеспечили разветвлённые бизнес-конгломераты, тесно связанные с правящими кругами. Даже термины, обозначающие такие конгломераты, в обоих языках пишутся одинаковыми китайскими иероглифами. Однако в 1980–2000-е годы корейские чеболи стали стремительно обгонять японские кейрэцу в ключевых областях, принесших славу Японии. Это прежде всего судостроение и электроника. Ныне Корея производит чуть меньше половины всех новых кораблей мира по тоннажу, совершенно подавив европейских конкурентов и далеко оттеснив Японию, доминировавшую в XX веке. Одна только верфь Hyundai спускает на воду новое крупное судно каждые четыре дня. Вдобавок корейцы скупили ведущие европейские верфи. Там они производят, например, хорошо известные в России десантные корабли типа «Мистраль», а также крупнейшие в истории круизные лайнеры класса Oasis. В электронике флагманом корейской экономики служит Samsung, в прошлом году ставший глобальным IT-лидером, обогнав HP, IBM, Nokia и Microsoft. Больше того, из всей IT top-10 лишь Samsung Electronics в 2009 году увеличил выручку, доведя её до 117 миллиардов долларов. Общая выручка Samsung Group гораздо больше – предприятия конгломерата активны в десятке других областей, от страхования до того же судостроения. Строительное подразделение Samsung построило все три высочайших здания планеты – Petronas Towers, Taipei 101 и грандиозный Burj Khalifa. Всё это только часть корейских достижений, ещё есть пятый в мире автопроизводитель Hyundai-Kia, второй в мире по выручке сталелитейный гигант POSCO, огромный бизнес LG, простирающийся от химии до телекома, мощное производство вооружений и военной техники. Сейчас, однако, Корея во многих сферах испытывает все возрастающее давление со стороны китайских соперников. Так, несколько лет назад КНР обогнала Японию в судостроении, выйдя на второе место, и ныне быстро сокращает отрыв от Кореи. Китайские власти поставили задачу к 2015 году сделать страну лидером отрасли, и у них есть козырь в виде дешёвой рабочей силы. Корея вынуждена всё больше переключаться на сверхтехнологичные проекты, недоступные нынешнему Китаю. Успех в других областях точно так же зависит теперь не только от дешевизны экспорта, а от инновационности продукции. Всё это требует опережающего развития науки и образования. Достигнутое в этой области впечатляет, но для поддержания темпов роста в новых условиях сектору нужно перестраиваться. Нынешние расходы на науку в Корее – одни из самых высоких и быстрорастущих в мире. В абсолютном выражении в 2000–2008 годы они увеличились в 2,5 раза, достигнув цифры в 27,5 миллиарда долларов. По паритету покупательной способности расходы Кореи отстают лишь от США, Японии и Германии. Доля ВВП на науку выросла в 2000–2008 годах с 2,3 процента до 3,37 процента. По этому показателю Корея уступает только Финляндии, Швеции, Израилю и Японии (в России на R&D направляется около 1,1 процента ВВП). Более 2\3 средств на науку приходится на предпринимательский сектор. Конгломераты-чеболи имеют множество исследовательских подразделений и лабораторий. У одной только Hyundai Heavy Industries есть четыре НИИ, работающих над технологиями судостроения. Вдобавок чеболи активно заказывают R&D за рубежом, открывают там центры разработок и рекрутируют талантливых студентов. Естественно, их результаты в первую очередь лежат в прикладной плоскости. По данным Патентного бюро США, число выданных американских патентов для корейских авторов выросло в 2000–2008 годы с 5700 до 23500 – больше только у Японии и Германии. Однако с фундаментальной наукой в Корее дела обстоят заметно хуже. По числу публикаций в международных базах страна находится на почётном 12 месте, но по среднему количеству ссылок на них – в два раза ниже, заметно отставая от США, Японии и всех развитых европейских стран. Нобелевские лауреаты у Кореи отсутствуют, есть лишь премия мира. Ни один корейский университет не входит в первую мировую сотню по авторитетному рейтингу Шанхайского университета. Правительство страны всё больше заботит такое положение дел, и оно не прекращает принимать меры по исправлению ситуации. Но прежде чем рассказать о них, вкратце опишем ключевые R&D-центры страны.
Институты.
Корейскую «публикационную» науку делают в основном в университетах. Самый крупный и престижный – Сеульский национальный университет (СНУ), основанный американской военной администрацией в 1946 году. В нём 3 тысячи преподавателей обучают около 26 тысяч студентов и аспирантов, вместе они публикуют почти в 2 раза больше статей в международных журналах, чем МГУ. В СНУ преподаёт 523 иностранца, среди них – нобелевский и филдсовский лауреаты (оба – иностранные члены РАН). Примерно 10 процентов курсов читается на английском. Бюджет вуза в 2009 году составил 560 миллионов долларов. Именно здесь работал самый известный корейский учёный современности Хван Ву Сук, скандально изгнанный за фальсификацию результатов исследований. Его история хорошо отражает корейскую тягу к научному лидерству.
СНУ служит образцом для пары десятков других крупных вузов, главные из которых – частные – Корейский университет и университет Ёнсе, оба крупнее СНУ. Три этих университета являются самыми престижными в стране и принимают лишь 5–7 процентов подавших заявления абитуриентов.
Несколько особняком стоят более компактные корейские институты науки и технологий, которые сконцентрированы на точных и естественных дисциплинах. Наиболее известен KAIST, построенный по модели Массачусетского технологического института. Этот государственный вуз был основан в 1971 году при диктаторе-реформаторе Паке Чон Хи и ныне служит ключевым центром R&D по заказам правительства и бизнеса. Бюджет в расчёте на одного профессора там гораздо выше, чем в университетах «большой тройки». В 2004–2006 годах KAIST возглавлял нобелевский лауреат Роберт Лафлин, который оставил интереснейший дневник этого периода своей жизни, полный удивительных документов о подковёрной борьбе, недоверии и пренебрежении корейцев к иностранцам, даже столь высокопоставленным, как Лафлин.
В 2006 году нобелевский лауреат был смещён, а вместо него назначили бывшего декана MIT Nam Pyo Suh. Он сумел продавить полный переход к преподаванию на английском и, главное, к западной системе найма профессоров на постоянные позиции исключительно по их научным заслугам. После переаттестации 25 процентов профессоров были уволены, а новых набирают всё больше среди нестарых иностранцев.
Большинство реформ нового главы трудно назвать популярными. Так, он ввёл правило, по которому студенты-бюджетники должны платить за плохие отметки. Тем не менее в этом июле Nam Pyo Suh был с трудом, но переизбран на второй срок – впервые в истории университета. А его инициативы начинают воспроизводить другие ведущие вузы. Например, основной соперник KAIST, Пхоханьский университет науки и технологий (POSTECH), также полностью перешёл на английский. Этот частный вуз был основан в 1987 году и тесно связан с металлургической корпорацией POSCO. В отличие от KAIST, он сам обеспечивает себе большую часть бюджета за счёт грантов и заказов на R&D. Как и в прочих корейских вузах, огромное внимание в последние годы уделяется рейтингам и научным публикациям. Профессора POSTECH в год публикуют в среднем более 6 статей. По этому показателю университет немного отстаёт лишь от маленького государственного исследовательского вуза Gwangju Institute of Science and Technology, основанного в 1993 году. Есть и другие примечательные технические вузы – UST и UNIST. UST, как и KAIST, славен своими андроидами, которые уже умеют играть в театре:
Исследовательские институты Кореи генерируют заметно меньше научных публикаций, чем вузы. Главный из НИИ – Корейский институт атомной энергии, центр военной и мирной корейских атомных программ. Корея производит около трети электроэнергии на своих атомных станциях, а в этом году выиграла первый зарубежный контракт на строительство четырёх реакторов в ОАЭ. Кроме того, корейцы уже построили свой крупный токамак. Кроме КИАЭ заметны Институт химической технологии и Институт космических исследований. В космосе успехов меньше, чем в атомной энергетике: оба запуска корейской ракеты-носителя, построенной при участии ГКНПЦ им. М. В. Хруничева, оказались неудачными.
Программы.
Система поддержки науки в Корее многообразная и запутанная. Как и в России с её ФЦП, она строится по программному принципу. Программы со звучными названиями постепенно сменяют одна другую. Перечислим самые основные: 21st Century Frontier R&D (1999–2009), общий бюджет 3,5 миллиарда долларов. Поддержка около 25 крупных междисциплинарных проектов по ключевым технологическим областям. Каждый проект реализует специальный исследовательский консорциум, имеющий полную свободу в распоряжении полученными деньгами. Ответственность за успех целиком несёт глава консорциума. Вот, например, сайт проекта по водородной энергетике.
The Creative Research Initiative (1997– ), программа грантов для ведущих научных групп (500 тысяч долларов на проект в год, 50–60 проектов).
The National Research Laboratory (1999– ), похожая программа, но с более широким охватом и меньшими суммами грантов (450 проектов, по 200–300 тысяч долларов на пять лет каждый).
Наиболее интересна инициатива World Class Universities (2008–2012, pdf). Она имеет те же цели, что и программа мегагрантов команды Андрея Фурсенко, но достигает их немного иными путями. WCU направлена на решение главной проблемы корейской науки – недостаточной привлекательности корейских вузов и институтов для иностранных мэтров науки и молодых талантов. Несмотря на растущее число иностранцев в ведущих вузах, их всё равно мало, обычно 1–2 профессора на факультет. В средних вузах иностранцев почти нет. В то же время всё больше молодых корейцев после получения PhD в Америке или Европе не возвращается на родину. Проблем добавляет корейская ментальность с её особым отношением к иностранцам и стремлением местных профессоров к сохранению статуса-кво.
В этих условиях правительство приняло решение привлечь в страну достаточное количество ведущих учёных из-за рубежа, чтобы они преобразили облик исследовательских вузов и повысили их международную конкурентоспособность. Программа предусматривает три типа поддержки.
-Гранты на создание иностранными профессорами новых факультетов и подразделений в корейских вузах. Победитель должен подписать контракт минимум на три года, причём от assistant professors требуется постоянное пребывание, а приезжающим с более высоких постов нужно проводить в Корее по одному семестру в год;
-Гранты для иностранных учёных на научную работу в составе уже имеющихся академических университетских подразделений. Требования к пребыванию те же;
Гранты на привлечение ведущих мировых учёных и инженеров. Согласно документам, это «лауреаты Нобелевской премии, члены Национальной инженерной академии США, международно признанные исследователи с выдающимися достижениями или пионеры инженерии». Им нужно заключить контракт минимум на год и проводить в Корее не менее 2 месяцев (1 месяц для нобелевских лауреатов).
Для первых двух типов грантов предполагается выплата зарплаты ведущему учёному в размере 300 тысяч долларов в год плюс до 100 тысяч долларов на каждого члена его команды, будь то приезжий или житель Кореи. На научные расходы дополнительно выделяется до 200 тысяч долларов в год на каждого иностранца. Таким образом, команда из 5 иностранцев и 5 корейцев, решившая основать новое подразделение, может претендовать на 3,6 миллиона долларов в год.
Для третьего типа приглашённых исследователей предлагается зарплата до 100 тысяч долларов в год плюс ещё столько же на научные расходы. Общий размер фонда грантов для самых-самых не должен превышать 20 миллионов долларов, чтобы не было перекосов. Всего на программу выделяется 835 миллионов долларов.
Отбор проводится в три этапа: сначала проекты оценивает группа корейских экспертов по данной дисциплине из 10 человек, затем проводится международное дистанционное peer review публикаций учёного и его заявки, а напоследок оценку проводит управляющий комитет программы. Проекты третьего типа оценивает только группа экспертов. Раз в два года проводится оценка эффективности, и у самых слабых команд забирают 10 процентов финансирования и отдают самым сильным. Гранты 1–2 типов уже получили 203 учёных, из них два нобелевских лауреата. Среди 81 получателей третьего типа грантов девять нобелевских лауреатов. Без сомнения, одним из мотивов их приглашения стало желание поднять таким «механическим» образом корейские вузы в Шанхайском рейтинге (число нобелевских лауреатов в нём сильно влияет на место вуза в иерархии). Все вышеупомянутые программы, а также многие другие администрирует государственный грантовый фонд KOSEF. Он же выделяет стандартные индивидуальные гранты отдельным учёным. Со своей стороны минобрнауки Кореи проводит среди вузов постоянный конкурс, отдалённо напоминающий российскую программу национальных исследовательских университетов.
Министерство оценивает вузы по набору формальных критериев и выделяет им дополнительные средства (порядка 240 миллионов долларов в 2009 году). Критерии шире применяемых в РФ и включают долю иностранных студентов и иностранных преподавателей, расходы на одного учащегося, долю full-time преподавателей, а главное, уровень трудоустройства выпускников по специальности. Другое принципиальное отличие: гранты можно тратить на любые цели, способствующие повышению качества образования. Наконец, третье преимущество корейской системы поощрения состоит в требовании открытой публикации всех индикаторов всех вузов на открытом сайте. Будут ли описанные меры успешными и станет ли Корея ведущей научной державой? С одной стороны, страна вступила на путь построения самой эффективной на сегодня модели науки – университетской системы американского образца. С другой, как показывает пример Лафлина и рассказы уже работающих в Корее иностранцев, полноценного равноправия пока не получается, а подлинно интернациональных факультетов и подразделений в корейских вузах практически нет. Но главное, что корейцы сами верят в свой успех. Нынешний президент Ли Мён Бак в своей «стратегии 577» обещает к 2012 году довести инвестиции в науку до 5 процентов ВВП и вывести страну в число 7 мировых научных лидеров. Доля расходов на фундаментамен- ные исследования в общих госрасходах на науку вырастет с 25 до 50 процентов за счёт развития грантовой системы, а среднее число ссылок на каждую корейскую статью увеличится до 4,5. Остаётся только завидовать такому выбору национальных приоритетов.

Инновации и традиции в развитии сельской школы России в XXI веке.2009.

«Инновации» – слово, которое стало наиболее часто употребляемым в лексике политиков, ученых и работников образования в последние годы в России начала XXI века. Вот оно пришло и в аграрный сектор экономики, в сельскую школу. Само определение категории инновации носит противоречивый характер. Некоторые ученые, я даже оппонировал диссертационную работу на эту тему в 2007 году, различают новации и инновации. Новация – это нечто новое, привносимое в технологии, управление, организацию, систему, а инновация – внедрение уже кем-то разработанных, открытых новаций, вложение капиталов в их внедрение. В этом случае, когда мы выделяем новации и инновации, то для того чтобы инновации состоялись, необходимо, чтобы был «банк таких новаций» у управляющих. А создает научные и технические новации ученые, инженеры, специалисты. Значит, прежде чем внедрять инновации, т.е. осуществлять инновационный процесс, необходимо вложить капиталы, деньги в науку, в образование, в изобретательскую деятельность. К сожалению, часто рассуждая об инновациях, в том числе и в среде политиков высокого ранга, не очень заботятся о деятельности по генерации новаций, на «почве» которых и формируются инновации. А для этого надо, чтобы государство вкладывало деньги в науку и образование, причем немалые, не ниже 3% от валового продукта страны, но в России пока во внутренней политике этот принцип не выполняется. Некоторые ученые новации и инновации не разделяют. В этом случае словами, инновация включает в себя и процесс разработки новации и процесс ее внедрения в практику. Можно говорить о «жизненном цикле инновации» – от замысла, создания новаций до ее внедрения и получения прогнозируемого эффекта.

Русским синонимом иностранного слова «инновация» является обновление.

Автором еще с конца 80-х годов разрабатывается концепция Синтетической Цивилизационной Революции как системы «революций» в основаниях развития мировой цивилизации человечества, в число которых входит и «интеллектно-инновационная революция» [1]. Эта революция означает собой резкий скачок в динамике обновления в структуре всех сфер общественной жизни. Она представляет собой единство трех «революций» – интеллектной (интеллектуализация производительных сил общества, интеллектуализация труда, рост интеллектоемкости, наукоемкости, образованиеемкости экономики), креативной (рост роли творчества во всех видах человеческой деятельности, творчество как главная функция и объект управления, креатизация всех сфер жизни, появление креативной педагогики, креативного образования, креативного менеджмента и т.д.) и инновационной (скачок в динамике обновлений во всех сферах жизни общества, появление «мира изменений» или «инновационного мира», который востребует инновационную педагогику, инновационное образование, инновационную экономику) революций.
Инновационные процессы (ИП) могут быть расклассифицированы [1] по основанием:
1. Тип развития: инновационные процессы кумулятивного типа: инновационные процессы революционного типа;
2. Уровень системности: инновационные процессы системного типа; инновационный процесс локального типа;
3. Глубина обновления: инновационный процесс типа «модификация»; инновационный процесс средней
глубины («среднее нововведение»); инновационный процесс большой глубины (нововведение «пионерского
типа», «крупное нововведение»); 4. Масштаб обновления качества: инновационный процесс единичного типа, инновационный процесс блочно-функционального типа; инновационный процесс морфологического типа; инновационный процесс блочно-организационного типа;
5. Уровень риска: инновационный процесс малого риска, инновационный процесс среднего риска; инновационный процесс большого риска;
6. Сфера действия инновационного процесса: инновационные процессы в науке, инновационные процессы в технике, инновационные процессы в производстве, инновационные процессы в управлении, инновационные процессы в образовании, инновационные процессы в экономике, инновационные процессы в социальной жизни, инновационные процессы в потребностях, инновационные процессы в культуре и т.д.

Инновации, если вступают в конфликт с системой, могут оказаться разрушительными для системы. Здесь возникают две проблемы – проблема инновационной восприимчивости системы, в которой внедряются те или иные инновации, и проблемы совместимости инновации со структурой системы, с логикой их эволюции. Собственно говоря, «социальная вирусология» исследует те «новации – вирусы» в ценностном пространстве жизни народа, которые разрушают его ценностный архетип («ценностный геном»), лишают его смысла жизни и запускают процесс его собственного самоуничтожения (через суицид, наркоманию, алкоголизм и т.п.). В этом и состоит содержание так называемых «информационных» и «духовно-ценностных» войн, которые как вид войн появились во второй половине ХХ-го века. Например, как заостряет внимание С.Г.Кара-Мурза, вытеснение традиционных ценностей любви, сострадания и взаимопомощи, характерных для культуры русского народа и большинства народов России, уход эти традиционных ценностей «в катакомбы», и замещение этих ценностей ценностями «права сильного», «конкурентного противостояния», индивидуализма, денег и т.д. ведет к духовной катастрофе [2], а как показывает И.А.Гундаров, основной причиной вымирания населения в России, по одному миллиону в год, является духовный фактор (на него, по логике проведенного статического анализа, приходится 80% от числа умерших раньше срока за 90-е годы ХХ-го века, когда осуществлялись рыночные реформы) [3]. С.Г.Кара-Мурза подчеркивает: «Тысячу лет культурное ядро России покоилось на идее соборной личности. Человек человеку брат! Конечно, общество усложнялось, эта идея изменялась, но ее главный смысл был очень устойчивым» [2]. Именно, война против этой идеи в информационном пространстве России наносит страшный удар по здоровью российской нации – и духовному, и физическому. Чтобы новации не были разрушительными, и тем более – уничтожающими систему, для которой они предназначены, они должны опираться на традиции общества, народа, нации, на традиции любой сферы жизни общества, на традиции культуры и образования. Если инновация не соотносится с традициями, т.е. не соотносится с действующими в логике развития системогенетическими механизмами, то тогда появляется риск, т.е. вероятность того, что она приведет не к успеху в развитии системы, к повышению ее качества, а, наоборот, к ее деградации, снижению ее качества. Поэтому в управлении инновациями должен учитываться закон системогенетики – закон дуальности управления и организации систем, требующий разумного сочетания системогенетического и целенормативного подходов в управлении инновациями. Системогенетический («генетический») подход при разработке инноваций требует учета сложившихся традиций в той или иной организации, требует опоры на социокультурную память. Целенормативный подход отвечает на вопросы: «А для чего нужны инновации?», «Какое новое качество мы желаем приобрести?», «Какое желаемое состоянии мы хотим иметь?», «Какое качество человека (качество личности, качество профессионала) мы хотим увидеть у выпускника образовательного учреждения?». Инновации всегда есть инновации качества [1]. Они обретают смысл тогда, когда они улучшают качество системы, качество производства. По отношению к школе это утверждение будет означать – улучшение качества школы, улучшение качества учебного процесса, улучшение качества выпускника, приобретение им разных компетенций – и универсальных, и профессиональных.

Сельская школа всегда занимала особое место в системе российского образования.
Можно говорить о некоторых различиях в системно-социальном качестве городской школы, особенно школы в больших городах, и сельской школы, городской системы образования и крестьянского образования [4, 5]. Главное различие состоит в том, что сельская школа несет на себе печать сельского социума, сельской культуры, связанных с близостью с природой, с жизнью непосредственно в природном пространстве, которая в свою очередь требует высокой универсальной целостности человека, потому что он взаимодействует с универсальной целостностью Природы. Сельская школа – центр жизни деревни и села. И советская история «борьбы с неперспективными деревнями» в 60-70-х годах ХХ-го века (пример разрушительной инновации), и современная история уже (в рамках модернизации сельской школы в последние годы) «борьбы с малокомплектными сельскими школами» как экономически невыгодными (пример разрушительной инновации) показывает, что уничтожение сельской школы в деревне вело к уходу молодежи из деревни и ускоряло процесс ее вымирания.

Сельская школа – центр культуры в деревне, центр воспроизводства ее жизненных сил и значит сохранения, а потом и возрождения, аграрного сектора жизни России в первой половине XXI века, без которого она погибнет.
Сельская школа требует акцентов на сохранении и/или возрождении таких моментов качества жизни в селе, деревне, поселках, как:
- культурно-нравственной среды, управления качеством сельского образования через культуру;
- усиления в сельском образовании роли наук о человеке и жизни на Земле, о землеведении, знаний о родном крае, об аграрной экологии;
- идеала «здорового образа жизни», раскрытия ориентиров в областях биоэтики.
Сельская школа переживает те же трудности, что и страна. Они связаны с необходимостью противостояния сельской школы негативным процессам, связанным с резким падением здоровья детей (полностью здоровыми медики признают 5% выпускников российских школ, резкое увеличение числа детей-инвалидов, в том числе 2/3 из них – дети с расстройствами психики и нервной системы [6]), с ростом социального сиротства, с увеличением числа неполных семей, с пьянством отцов, с ростом наркомании, алкоголизации не только среди сельской молодежи, но и даже детей в ряде неблагополучных районах, с ростом количества в СМИ «информационной продукции, наносящей вред… здоровью [детей], нравственному и духовному развитию» [6]; Познер, известный представитель телерепортерского клана, в одном из интервью по поводу курения марихуаны голландскому журналисту, заявил: «От марихуаны, как справедливо отмечают многие специалисты, никакой беды вообще нет. И ее, конечно, нужно легализовать. Но я иду дальше, чем голландское правительство, я считаю, что легализовать нужно все наркотики» [6], это заявление ярко демонстрирует агрессивность информационной среды для детей в нашей стране). Таким образом, инновационная школа в сельском социуме вынуждена через механизм инноваций заниматься не только реабилитацией здоровья и качества жизни детей и молодежи (валеологические технологии, валеологическое воспитание, повышение уровня занятости детей в школе), но и развитием, повышением качества воспитания и обучения и качества выпускников школ.

Каковы акценты инновационного развития сельской школы? Отмечу, что они продолжают лучшие традиции российского образования, развития сельской школы, как в царской России, так и в советскую эпоху, в СССР:
- приоритеты в педагогической системе как приоритеты Природы и Труда как воспитывающих сил по В.А.Сухомлинскому; -приоритет труда-заботы в системе трудового воспитания по А.С.Макаренко; -приоритет экологического образования – воспитания, на основе которого начинает развиваться школа ноосферной культуры (примером может служить развитие ноосферных сельских школ в ряде улусов Республика Саха-Якутия; Н.М.Никифорова выпустила в помощь учителям и ученикам учебное пособие с красноречивым названием «Темы астрономии и географии в обучении интегративному курсу «Природа и человек» в I – VI классах НООСФЕРНО-ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ (в помощь учителя и ученикам) [7]); - формирование ноосферно-гуманистического отношения человека к себе и к природе, раскрытие ноосферной духовно-нравственной системы [9]. З.Г.Найденова, долгие годы руководившая инновационным развитием региональной системы образования в Ленинградской области, так определяет стратегическую задачу воспитания в «Программе развития регионального образования»: «Выпускник школы – это житель Ленинградской области, который знает и ценит ее культурно-историческое наследие, любит свой родной край, готов в нем жить и работать, создавать новые культурные ценности» [8, с.31]. В региональной системе образования Ленинградской области сложились и развиваются ряд моделей сельской школы [8, с.31]: - аграрная;,br> -природная;
-школа здоровья;
-экологическая школа;
-эколого-краеведческая школа;
-школа традиционной русской культуры.
Диверсификация миссий сельской школы – очевидно закономерный процесс, отражающий инновационный процесс в сельской школе.
Но есть главное в этом процессе, чтобы спасти нас от разрушительных инноваций, – это установка на то, чтобы сберечь сельскую школу во всех деревнях и селах, где есть дети, есть люди, работающие на Земле, поднять престиж сельского учительства на самую высокую вершину в пространстве образовательной политики и образовательных реформ, вернуть особый приоритет процессу воспитания любви к родной земле, любви к природе, любви к родному краю, любви к отечеству, к России, к ее героической истории, любви к русскому языку и русской литературе.

Главная новация в образовании России в XXI веке – это ноосферное образование. И сельская школа должна стать пионером в его освоении, как это происходит в ряде сельских (улусных) школ в Якутии, например в поселке Эльгяй. Только через ноосферную логику развития человечество и Россия смогут выйти из тупика уже разворачивающегося процесса Глобальной Экологической Катастрофы. И еще одно. Управление качеством образования включает в себя управление инновациями, которое должно способствовать возвышению качества и образования, и человека. В настоящее время формируются государственные образовательные стандарты в компетентностном формате. По моему взгляду, универсальные компетенции должны в своей совокупности нести на себе печать становления универсального ноосферного человека. Подробно данное положение раскрыто мною в работе [10]. Данное положение исключительно важно для сельской школы. Возвращаясь к названию своего доклада, повторюсь: инновации в сельской школе тогда будут способствовать повышению ее качества, когда они будут «произрастать» на почве традиций как общероссийского масштаба, так и традиций того или иного края, района. «Корневым человеком» назвал П.А.Флоренский человека, который в своем качестве вырастает из национальных корней культуры, языка, Родины, из корней генеалогии семьи. Сельский человек – корневой. Он обихаживает землю, он чтит память своих предков, он соблюдает принцип Альберта Швейцера – принцип благоговения перед любой жизнью. Если мы это будем помнить, будем помнить свою историю, будем помнить наши традиции, будем с уважением относиться к великим мыслителям русской культуры, в том числе к наследию наших великих педагогов – К.Д.Ушинского, Н.И.Пирогова, Л.Н.Толстого, П.Ф.Каптерева, А.С.Макаренко, С.Т.Шацкого, В.А.Сухомлинского и других, тогда и инновации в сельской школе разовьют эти традиции, придадут им новое качество, достойное нашей истории, нашей культуры, нашей педагогики и нашего образования.

Литература:
1. Субетто А.И. Системологические основы образовательных систем. В 2-х книгах. – М.: Исследовательский центр проблем качества подготовки специалистов, 1994. – 288с.; 321с.
2. Кара-Мурза С. Кремль отвечает за деструкцию общества// «Знание и сила» - 2008. – Май. - №18(386). – с.1.
3. Гундаров И.А. Пробуждение: пути преодоления демографической катастрофы в России. – М.: Центр творчества «Беловодье», 2001. – 352с.
4. Михеев М.К., Найденова З.Г., Субетто А.И. Крестьянский государственный университет им. Кирилла и Мефодия в Ленинградской области как университет нового типа с миссией возрождения и обеспечении воспроизводства сельского социума // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А.Некрасова. – 2005. – Апрель. – №4 – с.10-16.
5. Субетто А.И., Михеев М.К. Региональные и крестьянские университеты – как центры качества и культуры и механизмы восстановления качества аграрного сектора жизни России// Управление качеством высшего образования: теория, методология, организация, практика. В 3-х т. Т.1. – СПб.: Смольный университет РАО; Кострома: Изд-во КГУ, 2005. – с.147-157.
6. Зюганов Г. Сиротский «капитал»// «Советская Россия». – 2008. – 15 мая - №50(13122). – с.1, 2.
7. Никифорова Н.М. Темы астрономии и географии в обучении интегративному курсу «Природа и человек» в I-VI классах НООСФЕРНО-ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ (в помощь учителям и ученикам). Якутск: СМУК – master, 2006. – 200с.
8. Найденова З.Г. Гуманитарные основы управления инновационным развитием регионального образования. – СПб.: ГНУ ИОВ РАО, 2007. – 140с.
9. Субетто А.И. Доктрина духовно-нравственной системы ноосферного человека и ноосферного образования. – СПб. – Кострома: КГУ им. Н.А.Некрасова, 2008. – 98с.
10. Субетто А.И. Универсальные компетенции: проблемы идентификации и квалиметрии (в контексте новой парадигмы универсализма в XXI веке). – СПб. – М. – Кострома: ИЦ ПКПС, КГУ им. Н.А.Некрасова, Смольный университет РАО, 2007. – 150с.

Инновационное образование:проблемы, закономерности, перспективы

В настоящее время педагогическим менталитетом России завладела идея инновационности и проектности. Появились понятия «инновационного образования», «инновационной школы», «проектного образования», «проектной педагогики», «проектного обучения», «развивающего обучения», «креативной педагогики» и т.п. Понятие инновационного образования и инновационного обучения появились в России в начале 90-х годов и активно развиваются уже на протяжении 10 лет в отечественной педагогике и педагогической психологии, хотя проблемы «инноватики» как науки о новациях (или инновациях), т.е. нововведениях в различных системах, уже были поставлены в 70-х годах и особенно активно развивались в 80-х годах (достаточно назвать периодически проходившие Сибирские научно-практические конференции по надежности научно-технических прогнозов в Новосибирске в 80-х годах под председательством академика Е. И. Шемякина, впоследствии председателя ВАК; в материалах этих конференций большой блок статей был посвящен инноватике; была опубликована и мною в 1987 году в материалах IV Сибирской НПК по надежности научно-технических прогнозов статья – доклад «Инноватика: структура, субъктивные и объективные закономерности»). В этом увлечении «инновационным образованием» и «инновационными школами» появилась одна серьезная опасность – опасность игнорирования традиций в сфере образования, опасность абсолютизации инновационного процесса, который при отрыве от реальности, от процессов «системного наследования», приобретает разрушительный характер, ведет к системным кризисам в развитии образования. Поэтому возникает проблема отделения «позитива» от «негатива» в инновационном образовании, осмысления законов существования «образовательных систем» или, что тоже самое, законов «системной образовательной онтологии» и на базе этих законов – места проектной образовательной инноватики в управлении развитием образовательных систем различного ранга: детских садов, школ, вузов, региональных образовательных систем и т.п.

Образовательная инноватика является частью образовательной системогенетики [А. И. Субетто, 1994]. Это означает, что в соответствии с законами системогенетики инновации в образовательных системах рождаются не совсем случайно, а вызваны потребностями развития, адаптации образовательных систем к возникающим социальным, цивилизационным изменениям. Инновационное образование есть, таким образом, с одной стороны, развивающееся и развивающее образование, проектное образование, а, с другой стороны, «преемственное образование». Каковы соотношения между преемственностью и изменчивостью или инновационностью?

Ответ на этот вопрос имеется в теории системогенетики [А. И. Субетто, 1994], на базе которой и строится образовательная системогенетика или «образовательная генетика», которая получила свою теоретическую экспликацию в моей монографии «Социогенетика: системогенетика, общественный интеллект, образовательная генетика и мировое развитие» (1994). Системогенетика есть синтез генетических концепций и теорий в биологии, психологии, геологии, лингвистике, социологии, технике, экономике и т.п. Этот синтез представлен в виде теоретической системы, которая может рассматриваться как важная часть системологии и в которой раскрывается система законов системной преемственности (системного наследования) и системной эволюции. Системогенетика базируется на системной онтологии, в соответствии с которой все объекты мира – объектового и рефлексивного миров – системы. При этом под «системой» понимается совокупность частей, элементов объекта (процесса) и отношений между ними, придающих объекту (процессу) целостность, или, иными словами, - это единство элементов и структуры объекта (или процесса). Система, в которую входит данная система, называется надсистемой, а системы, которые входят в данную систему, называются подсистемами. Таким образом, системное окружение любой системы, эксплицирующее «внешнюю среду», описывается «вложенными друг в друга системами». Мир, окружающий нас, предстает в виде «системной вертикали», т.е. вложенных друг в друга систем. Эта «системная вертикаль» развивается, эволюционирует, подчиняясь системе системогентических законов. К ним относятся: - закон системного наследования (ЗСН), а в его составе:
- закон подобия;
- закон порождения;
- закон наследственного инварианта;
- закон наследственного программирования (жизненного цикла системы);
- закон инвариантности и цикличности развития (ЗИЦР);
-закон дуальности управления и организации систем (ЗДУО);
-закон спиральности развития (ЗСР);
-закон разнообразия (сложный многокомпонентный закон, включающий в себя «блок законов адекватности» - законов адекватности по разнообразию, сложности, неопределенности, системности развивающихся систем к «внешней среде») (ЗР);
- закон спиральной фрактальности системного времени (ЗСФСВ) или «обобщенный закон Геккеля»;
- парные законы конвергенции (сокращения разнообразия) и дивергенции (роста разнообразия);
-парные законы конкуренции и кооперации;
- закон телегенеза антропных систем (от потребности – к цели и от цели – к функции и от функции – к морфологии);
и др.
Закон системного наследования (ЗСН) отражает «всеобщий закон сущего»: ничто из ничего не возникает, оно всегда несет на себе «наследственную печать» предшествующих процессов и систем. ЗСН показывает, что для осуществления наследования необходимы 4-е главных условия: обеспечение процессов подобия, порождения, передачи наследственного инварианта (носителя преемственности) и наследственного программирования. Закон дуальности управления и организации систем (ЗДУО), открытый мною как всеобщий онтологический закон в 1987-1989гг, дополняет ЗСН, он показывает, что в «мире систем» вследствие его иерархической организации действует двойственный, волновой «наследственный механизм» в форме пересечения «двух потоков наследования»: на уровне системы и ее «системного подмира» - «поток наследования от прошлого», определяющий устойчивость, преемственность, поток подобия в структурах «системных поколений»; и на уровне надсистемы и ее системного надмира - «поток наследования от будущего», определяющий изменчивость, инновационность, предадаптацию к изменяющемуся «системному надмиру», поток «ниш» или «дырок» в надсистеме, «канализирующий» изменчивость системы. Второй поток есть «поток наследования ниш» в надсистеме, канализирующий «творчество системы», которое и есть порождение изменений, нововведений в системе. ЗДУО определяет, таким образом, волновую, динамическую гармонию в эволюции любых систем: гармонию постоянства и изменчивости, преемственности и инновационности, устойчивости и неустойчивости. По отношению к творчеству человека «кальками» ЗДУО стали законы креативной онтологии человека: закон креативно-стереотипной волны (ЗКСВ) и закон лево-правополушарной волны (ЗЛПВ) (см. мою монографию «Творчество, жизнь, здоровье и гармония», 1992г.). ЗДУО определяет цикличность как фундаментальное свойство функционирования и развития любых систем в мире. При этом в «цикле» или «волне» проявляется вечно работающий «маятник», раскачивающий «симметрию – асимметрию» двух полярностей: прошлое – будущее, постоянство – изменчивость, преемственность – инновационность. В соответствии с этим законом любая система «складывается» как бы из двух функциональных подсистем: паст-системы (накапливающей «прошлое время» в системе, обеспечивающей устойчивость) и футур-системы (накапливающей потенциал изменчивости, отвечающий за инновации, за онтологическое творчество). «Деление» любых систем на паст- и футур-системы я назвал паст-футуристическим диморфизмом (ПФД). ПФД есть «застывшая волна» в системе, которая в процессе ее функционирования и развития переходит в циклический или волновой ритм. Половой диморфизм («мужчина» и «женщина»), функциональный диморфизм мозга («левое полушарие» и «правое полушарие») – частные случаи ПФД, в котором первые наименования («мужчина» и «левое полушарие») отражают футур-системы, а второе – паст-системы. С позиций инноватики «футур-системы» и есть системы, отвечающие за инновации в системе.

Закон инвариантности и цикличности развития (ЗИЦР) как бы замыкает триаду:

ЗСН ЗДУО
ЗИЦР

Он фиксирует цикличность как фундаментальное свойство «развития» и «функционирования» любых систем в мире, причем цикличность формирует единство с инвариантностью, потому что инварианты выполняют функцию преемственности в циклическом развитии. Возникает особое качество прогрессирующих эволюций: «необратимая цикличность», которую я назвал по-научному «толерантной цикличностью». В соответствии с этим законом все в мире «пульсирует» или «вибрирует».

«Закон спиральной фрактальности системного времени» (ЗСФСВ) дополняет ЗСН и ЗДУО. Он раскрывает механизм накопления «прошлого времени в системе» в процессе системогенеза через своеобразный механизм любой прогрессивной эволюции – механизм отражения «системного филогенеза» в «системном онтогенезе» с обратным «сжатием – растяжением» [А. И. Субетто, 1992, 1994, 1997]. Эволюция по линии усложнения систем, т.е. прогрессивная эволюция, благодаря этому закону «запоминает себя». Она есть прогрессирующе развивающаяся «эволюционная память». На этой основе мною раскрыты новые основания «бессознательного» в человеке, связанного с «правым полушарием», - основания в форме данного закона. ЗСФСВ, таким образом, обобщил «принцип Геккеля», согласно которому эмбриогенез (онтогенез) человека повторяет филогенез, придав ему статус онтологического (бытийного) закона, действующего во всех «системных мирах».
Образовательные системы в своем развитии подчиняются действию системогенетических законов. Их интерпретация применительно к процессам функционирования и развития образовательных систем и образует содержание образовательной системогенетики. Образовательная инноватика, таким образом, может рассматриваться как часть образовательной системогенетики и образовательной системологии. Ее раскрытие дано в моей монографии «Системологические основы образовательных систем» (часть 2, глава «Эпистемология образовательных систем») (1994). Образовательная инноватика или инноватика образовательных систем синтезирует в себе не только инноватику в контексте «образовательно-педагогического производства» - обучения, воспитания и «образования в узком смысле», но и экологическую, социальную, организационную, управленческую, технологическую инноватики. В свою очередь инноватика, по моему определению, включает в себя: прогностику (науку о прогнозировании), креатологию или интеллектику (науку о законах работы интеллекта и объективных законах творчества), системогенетику как общую теорию преемственности.
Инновационное образование, таким образом, включает в себя:
- образовательную прогностику;
- механизмы формирования и управления образовательным экспериментом;
- образовательную креатологию и креативное образование;
- образовательно-педагогическую преемственность.
Ключевым в вопросе проектирования образовательных инноваций является вопрос об инновационной восприимчивости образовательной системы. Инновационная восприимчивость образовательной системы в зависимости от функции (аспекта) системы может подразделяться на педагогическую инновационную восприимчивость, психологическую инновационную восприимчивость, экономическую инновационную восприимчивость и т.п. В таком ее представлении «инновационная восприимчивость» конкретизирует понятие системной предадаптации. Развитие науки, техники, технологий, изменения в системе социальных и экономических отношений, изменения в образовательных технологиях, в частности внедрение информационных технологий на компьютерной базе в учебный процесс, изменения в среде обитания человека, в экосистемах, изменения в системах ценностей общества, обучающихся, учителей и т.д. порождают потребности к инновациям в образовании. Формируется «инновационное давление» в образовательных системах. При этом возникает проблема совместимости «образовательных инноваций» с неизменной, инвариантной, «старой» частью образовательной системы. Вопрос состоит в том, чтобы инновации способствовали прогрессу человека в образовательном пространстве. Именно ответ на этот вопрос и есть обоснование образовательной инновации, которая должна пройти проверку через «образовательный эксперимент». – 9 – Поэтому «теория образовательного эксперимента» - неотъемлемая часть образовательной инноватики. Образовательные эксперименты типологически дифференцируются по «субъекту образовательного эксперимента», по «объекту образовательного эксперимента», по «видам управления» и т.д. При этом, важными характеристиками становятся «инерционность», «сложность», «изученность», «типовость» объекта эксперимента, «тип моделирования», используемый в эксперименте, тип квалиметрического инструментария и т.д. Выделяются «моносубъектные» и «полисубъектные» образовательные эксперименты, «полностью управляемые», «частично управляемые» и «неуправляемые» образовательные эксперименты, а также выделяются категории образовательных экспериментов по степени валидности [А. И. Субетто, 1994]. Образовательный эксперимент призван обеспечить «безопасность образовательной инновации», определить ее эффективность и валидность для образовательно-педагогической практики.
Таким образом, инновационное образование есть обычное развивающееся образование. Отличие состоит в том, что увеличившиеся темпы изменений в «мире изменений», в котором «живут» человек и образовательные системы, потребовали от них большего потенциала изменчивости, инновационности, по отношению к специалисту – профессиональной мобильности. При этом, в соответствии с законами образовательной генетики система «инновации – преемственность» образуют креативную цикличность. Формируются своеобразные «креативно-стереотипные войны» в образовательных системах, аналогично тому, как они формируются в интеллекте человека. Мои наблюдения позволили выделить 11-летние «волны», есть «волны» длительностью в 33 года, связанные с длительностью активной жизни одного поколения людей, 50 и 100-летие волны. Для театров, вузов, школ характерны 11-13 летние циклы, а также 33-летние циклы. После «фазы инновационной реформы» образовательной системы наступает «фаза стабильности». Затем наступает «фаза деградации и кризиса», увеличения инновационного давления.
По отношению к ежедневному ритму учебно-воспитательного процесса очевидно не стоит применять термин «инновационное образование», а стоит говорить о креатизации учебно-воспитательного процесса. Проблема соединения творчества и познания, познания и проектирования, в которой и творчество, и проектирование выступает моментами познания в образовательной системе является важнейшей в контексте обеспечения универсальности образования, выполнения им функции по формированию «Хомо Креатор». Напомним известное сравнение С. И. Гессена «творчества» с «уроком»: «Урок кроет в себе два пути своего вырождения. Оторвавшись от превышающей его ступени творчества, от которой он получает свое оправдание и смысл, урок вырождается в чисто механическую работу, в повторение учеником образца, показанного учителем. Но и преждевременно превратившись в творчество, он вырождается в практику поверхностного дилентатизма, воспитывающего разгильдяйство в работе, вместо творчества и удовлетворение приблизительностью вместо стремления к адекватности воплощения» [С. И. Гессен, 1995, с. 136]. В этом высказывание Гессена проявилась проблема действия закона креативно-стереотипной волны [А. И. Субетто, 1992] в логике обучения: чрезмерная стереотипизация «умерщвляет» урок, делает его «догматическим», «механистическим», а чрезмерная креатизация урока без должного уровня освоения знаний превращает его в урок творческого дилентатизма, т.е. творчества на «поле невежества или поверхностных знаний». Что часто и происходит в некоторых современных инновационных школах, абсолютизирующих творчество и недооценивающих задачу познания, вооруженности ученика соответствующими знаниями, интеллектуальными умениями, адекватными творческим задачам.
Нынешнее негативное отношение к «знаниецентризму» образования не имеет онтологического основания. Знания – субстанция общественного интеллекта и интеллекта человека, «топливо» для творчества и проектирования учащихся. Навыки, умения, компетенции, деятельности являются способами инструментализации знаний. Вопрос состоит о формировании творческого человека-специалиста, вооруженного систематическими знаниями. Невежество, соединенное с творчеством, - в современном техноемком мире ведет к катастрофам. Что уже и произошло. Человечество оказалось неожиданно в «пространстве» первой фазы Глобальной Экологической Катастрофы. Поэтому инновационное образование в России должно стать ноосферным, подготавливающим человека к ответственности за выживание не только человечества, но и всей Природы, человека с космопланетарным пространством сознания, не теряющего своих «корней» с Родиной, с родными культурой и языком, с родной землей [А. И. Субетто, 2001].

Л И Т Е Р А Т У Р А:

Субетто А. И. Системогенетика и теория циклов. Ч. 1-3. В 2-х книгах – М.: Исследоват. центр, 1994. – 243с; 260с.
Субетто А. И. Социогенетика: системогенетика, общественный интеллект, образовательная генетика и мировое развитие. – М.: Исследоват. центр, 1994. – 168с.
Субетто А. И. Системологические основы образовательных систем. 2-х кн. Ч. 1,2. – М.: Исследоват. центр, 1994. – 284с; 321с.
Субетто А. И. Творчество, жизнь, здоровье и гармония. Этюды креативной онтологии. – М.: Исследоват. центр, 1992. – 264с.
Субетто А. И. Проблемы фундаментализации и источников содержания высшего образования. – Кострома – М.: КГПУ, Исследоват. центр, 1995. – 336с.
Субетто А. И. Бессознательное. Архаика. Вера. – СПб. – М.: Исследоват. центр, 1997. – 132с.
Субетто А. И. Ноосферизм. Том первый. Введение. – СПб.: ПАНИ, КГУ им. Н. А. Некрасова, 2001. – 528с.
Субетто А. И. Онтология и феноменология педагогического мастерства. Книга первая. – Тольятти: Фонд «Образование для развития», 1999. – 206с.
Гессен С. И. Основы педагогики. – М.: «Педагогика», 1995.

ИННОВАЦИОННО-ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ ИЗМЕРЕНИЯ ПОСТКАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА. 16-12-2009. Шморгун Александр Александрович,ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений, старший научный сотрудник Института европейских исследований НАН Украины.

А.Гринев. "История России и теория цивилизации". 27.11.09. Портал "Финансовая аналитика".

Серенада Силиконовой долине

Юрий Магаршак
Об авторе: Юрий Борисович Магаршак - президент MathTech, Inc. (New York), участник форума "Дни русских инноваций".

"Инновационная шизофрения"

Китай вступает на инновационный путь.

Александр Талызин. "Наука как бизнес". 24.02.09.
СПРАВКА: Александр Талызин - научный сотрудник физического факультета Университета Умео (Швеция). Окончил кафедру Кристаллографии СПбГу в 1993 году, зашитил PhD в Швеции как неорганический химик в 2001, Университет города Уппсала. Научные интересы: синтез, химия и физика новых материалов, хранение водорода, фазовые переходы под высокими давлениями.

Иван Чичиков."Нанотехнологии и проблемы безопасности", "Красная звезда", 12.03.09.

Михаил Соколов. "Восточноевропейские социальные науки на интернациональныех рынках идей"

Бизнес - ангелы как движущая сила современного трансцивилизационного процесса.2003.
Павел Александрович Недотко.
Нынешнее человечество вступило в так называемый "переходный период" своего существования. Оно совершает переход от индустриальной цивилизации, которая уже исчерпала природные и социально-экономические ресурсы своего прогрессивно поступательного развития, к будущей постиндустриальной цивилизации. Только своевременный и оптимально совершающийся переход от устаревшей, уже изжившей себя и бурно деградирующей цивилизации, к новой, может создать предпосылки для выживания и дальнейшего продолжения рода человеческого на Земле. Современный "переходный период" - это, по сути, очень сложный, многогранный и крайне противоречивый общественный процесс превращения одной огромной, всемирно-организован-Я ной и глобально значимой общественно-исторической формации в другую, принципиально иную общественно-историческую формацию, которая поднимает человечество на качественно более высокий уровень культурно-цивилизационного развития и обеспечивает это развитие необходимыми ему природными и социально-экономическими условиями. Сущность трансцивилизацион-ного процесса заключается в трансформации, в коренном качественном преобразовании организационных форм, всесторонне определяющих содержание процесса жизнедеятельности общественного организма индустриальной цивилизации. Главной фигурой в этом процессе сейчас являются специалисты, называемые "бизнес-ангелами".
Информация о зарубежных бизнес-ангелах размещается на специальных сайтах Интернет. Там говорится о том, что бизнес-ангелы представляют собой неформальный, то есть независимый, неприбыльный, некоммерческий рынок венчурного (рискового) капитала. Это - индивидуальные инвесторы, вкладывающие свои личные деньги в новые и растущие малые фирмы, которые ведут перспективные исследования и разработки нетрадиционного информационно-энергетического плана. Слово "ангел" призвано характеризовать более высокую, чем обычно, степень открытости сознания у лиц данной категории. Они действительно с ангельской заботой и вниманием относятся к изобретателям, стараются вникать в суть их дел и принимать в них посильное личное участие своими деньгами, опытом, познаниями и умениями, связями в научном и деловом ире, в средствах массовой информации и т.д.
Бизнес-ангелы - это, как правило, профессионалы среднего и старшего возраста, высоко образованные, главным образом, в области делового администрирования или инженерных и естественнонаучных дисциплин. У подавляющего большинства из них есть опыт работы в бизнесе: одни являются удачливыми предпринимателями, другие -высокооплачиваемыми специалистами в области бизнеса (бухгалтерами, консультантами, юристами и т.д.) или занимают высшие должности в крупных компаниях. В США среди бизнес-ангелов высока доля ушедших в отставку профессионалов, а в последнее время стало быстро расти число активно действующих бизнесменов, желающих инвестировать свои личные средства в новые рисковые фирмы.
Бизнес-ангелы инвестируют лишь незначительную часть своего состояния. Поэтому неудача и потеря денег при инвестировании не может подорвать их финансовое положение. Они достаточно богаты и не нуждаются в прибыли от своих инвестиций в новые высокотехнологичные малые фирмы. Бизнес-ангелов более всего привлекает морально-этическое и духовно-нравственное удовлетворение от успеха "опекаемых" ими новых научно-технологических разработок, когда спонсоры убеждаются в том, что интуиция их не подвела. Это удовлетворение возрастает, если бизнес-ангелы принимают необременительное для них, но полезное для дела личное участие в неформальном управлении новыми высокотехнологичными фирмами, помогают им родиться, встать на собственные ноги и пуститься в дальнее плавание в неведомых людям областях знания. Но самым важным соблазном для бизнес-ангелов является личный интерес к конкретной новой технологии и уверенность в том, что она произведет важный социальный эффект. По оценкам Центра венчурных исследований при Нью-Гемп-ширском Университете, в США в 1997 году действовало около 250000 неформальных инвесторов, которые своими деньгами и личным участием поддержали 30 тысяч малых инновационных предприятий. Средний размер инвестиций составлял $50-100 тысяч, хотя нередким явлением были и более крупные инвестиции. В середине 1990-х годов бизнес-ангелы в США инвестировали в нарождающийся малый инновационный бизнес $30-40 млрд., в то время как формализованные инвестиционные фонды венчурного капитала израсходовали на эти цели лишь $7,4 млрд. В европейских странах в начале 1990-х годов средний размер инвестиций бизнес-ангела составлял от 14 тысяч ЭКЮ в Великобритании до 67 тысяч ЭКЮ в Швеции. В настоящее время средний по Европе размер инвестиций 130 тысяч ЭКЮ. Статистика говорит о том, что неформальный венчурный капитал бизнес-ангелов, как никакой другой, подхватывает нетрадиционный малый инновационный бизнес на самой ранней стадии его возникновения, бережно ведет его на "помочах" ангельского содействия до взрослого, вполне окрепшего самодостаточного существования. Имея значительный опыт оценки инновационных проектов изобретателей, бизнес-ангелы быстро и энергично реагируют на их позитив и оперативно принимают финансовые решения сами, потому что они оперируют своими личными деньгами и им не нужно ни у кого испрашивать разрешения и ждать на это чьего-либо соизволения.
Бизнес-ангелы не только финансируют рождение малых инновационных фирм, но и предоставляют им комплексную поддержку в развитии управления, маркетинговой стратегии, установлении контактов с предпринимательским сообществом, освоении новой наукоемкой продукции массовым потребителем и т.д. Кроме того, в большинстве случаев бизнес-ангелы вкладывают свои деньги в перспективных изобретателей в пределах своего географического региона, что вполне объяснимо, учитывая необходимость повседневного участия в делах профинансированных ими фирм. Это способствует более равномерному распределению богатства внутри регионов, рационализации использования финансовых средств в промышленно-технологическом и социально-экономическом развитии самих регионов, подготовке населения к использованию принципиально новых для него потребительских продуктов и процессов. Последнее из вышеперечисленных обстоятельств обладает особо важным значением, потому что малым высокотехнологичным фирмам, внедряющим на рынок новые инновационные продукты, приходится всюду действовать в обстановке, которая характеризуется неопределенностью, сложностью и быстрыми темпами изменений, происходящих в современной мирохозяйственной системе. Они обрушиваются на нее подобно волнам цунами. Их разрушительная сила проявляется в глобальном масштабе, действует повсеместно и вынуждает лучших ("ангельских") представителей рода человеческого настойчиво и целеустремленно искать, находить, испытывать и применять адекватные и не менее мощные средства противодействия и профилактики разрушительных процессов. Бизнес-ангелы, с одной стороны, генераторы принципиально новых знаний, с другой стороны, страдают от недостатка информации о самих себе и друг о друге.
Бизнес-ангелы плохо или совсем не осведомлены о своих собственных инвестиционных возможностях, поскольку эти возможности создают не они сами, а независимые от них и большей частью неведомые им авторы перспективных идей, делающих прорывы из мира вещей в мир идеальных (бестелесных) духовных сущностей. Поэтому бизнес-ангелы действуют чаще всего пассивно, полагаясь при осуществлении инвестиций на рекомендации друзей и деловых партнеров. Активно действующие бизнес-ангелы могли бы финансировать и вести вперед гораздо большее число инновационных проектов генераторов новых идей, если бы располагали достоверной и возможно более полной информацией об изобретателях-первопроходцах в самом начале их новаторского пути. Кроме того, потенциальных, или "девственных" бизнес-ангелов значительно больше, чем активно действующих. Отсутствие информации о пионерных начинаниях ученых приводит к тому, что множество потенциальных бизнес-ангелов подолгу засиживаются в своей "девственности" и никак не используют своих реальных ангельских инвестиционных возможностей.
Бизнес-ангелы, как правило, действуют автономно, не рекламируя широко свои усилия по инвестированию личных денежных средств. Это затрудняет новаторам поиск бизнес-ангельских спонсоров, столь необходимых им на первоначальных этапах возникновения и становления малого инновационного бизнеса. Кроме того, многие начинающие предприниматели не обладают навыками представления своих инновационных проектов бизнес-ангелам, что особенно типично для начинающих бизнесменов, вышедших из научной среды. К тому же следует добавить, что и сами генераторы идей не могут отдавать себе ясного отчета в том, к каким "плодам" и как могут привести их идеи, когда они еще только-только появляются на свет в виде неясных очертаний чего-то совершенно (принципиально) непонятного. Данное обоюдное затруднение приводит к тому, что стороны "ангельского" общения делают попытки информировать себя друг о друге системно и возможно более масштабно. Одним из самых распространенных путей решения проблемы недостатка информации и разрыва между спросом и предложением на неформальном рынке венчурного капитала в зарубежных странах стало учреждение сетей бизнес-ангелов (business angels networks). Цель этих сетей - дать возможность начинающим малым инновационным предпринимателям представить свои проекты сразу большому числу как действующих, так и "девственных" ангелов. В свою очередь, потенциальные инвесторы получают возможность изучить значительное число проектов и выбрать из них наиболее приемлемые для них, сохраняя при этом анонимность до тех пор, пока они не будут готовы к переговорам с конкретными предпринимателями. Выбирая из общей базы данных об инвестиционных проектах заинтересовавший его вариант, бизнес-ангел посылает запрос в сеть, и начинающему предпринимателю, разместившему о себе информацию в данной базе, автоматически посылается электронное письмо или факс с именем и телефонным номером потенциального инвестора. Решение о контакте с ним остается за предпринимателем. Сетевые структуры, обслуживающие взаимодействие бизнес-ангелов со специалистами-новаторами, включают в себя множество посредников: прямых, косвенных и прочих. Они создают массу привходящих обстоятельств, которые обусловливают возникновение нескольких разнонаправленных процессов.
Один из них проявляется в сфере бесконечного превращения вещей. Поддержка множества изобретателей множеством бизнес-ангелов позволяет этим последним отбирать лучшие изобретения и использовать их в усовершенствовании структурно-функционального устройства крупных отраслей промышленного производства. Процесс превращения индустриальной цивилизации в постиндустриальную совершается в мирохозяйственном масштабе и обладает глобальными соизмерениями. Поэтому он уже давно привел к объединению всех (или почти всех) существующих государств и государей под эгидой ООН. Данная международная организация, по сути, представляет собой "собрание капельмейстеров", каждый из которых располагает собственным "оркестром", чутко реагирующим на подаваемые ему знаки и сигналы. Для более или менее благополучного превращения индустриального общества в постиндустриальное сейчас крайне необходимым стало составление из таких "капельмейстеров" единого творческого "ансамбля", способного действовать инициативно, дружно, инновационно и целесообразно, устанавливать единые капельмейстерские знаки и сигналы и наполнять их высочайшим духовным смыслом. В этом труднейшем для них деле государственные руководители обращаются за помощью и содействием к своим согражданам, но реально могут получить необходимую им информацию и услуги лишь от бизнес-ангелов (в особенности от тех, которые заблаговременно "окружают" свое традиционное индустриальное пространство комплексом нетрадиционных ноо-сферных технологий, способных совершить "мягкий" эволюционный переворот с минимальными негативными последствиями для исчезающего индустриального производства), а также от генераторов принципиально новых идей, привлекаемых бизнес-ангелами для реализации их стратегически важных трансформационных планов и намерений. Только бизнес-ангелы реально двигают трансформационный процесс вперед, предохраняя преждевременное разрушение индустриального производства и предвосхищая возникновение будущей постиндустриальной цивилизации. Бизнес-ангелы как движущая сила трансформационного процесса играют многоликую роль и действуют на уровне общественного сознания, материального производства, общественных отношений производителей и потребителей материальных благ и оптимизируют соотношение общества и природы в эволюционном плане.

Феликс Разумовский."Нам предстоит процесс самопознания...".2005.

С.Григорьев."Смена научных картин мира".2000.

Главная страница...